Аналогичные обвинения высказывались со страниц английской прессы. «Le National» писала 24 сентября 1846 г., что «оппозиция в Англии становится с каждым днем все более твердой»
[560]. Английские газеты отмечали, что дело «испанских браков» показало искусственность и иллюзорность «сердечного согласия» с Францией и его несоответствие национальным интересам Англии
[561].
Кабинеты Австрии и Пруссии также с опасением восприняли известие о браке герцога Монпансье с испанской инфантой. Правительства этих стран не выступили с официальными протестами против политики Франции в Испании, однако в отношениях между ними и Францией усилилась напряженность
[562].
Во Франции известие о заключении испанских браков и о том негодовании, которое в связи с этим возникло в английском обществе и парламенте, было встречено совсем не так, как прежде. По словам А.Л. Рохау, французы оставались до такой степени безучастными, что отвечали на враждебность Великобритании «весьма слабо и даже вовсе не отвечали». «Сердечное согласие» с Великобританией, поддерживаемое прежде правительством, по мнению оппозиции, такой дорогой ценой, теперь, как считали французы, было подчинено или даже принесено в жертву семейным интересам Орлеанского дома. Как писал О. Барро в своих воспоминаниях, «левая, это верное эхо общественного мнения, осталась холодной и безразличной к этому важному семейному успеху, несмотря на дифирамбы Гизо и его друзей»
[563].
11 января 1847 г. открылась очередная сессия французского парламента. Луи Филипп, выступая на открытии палат с тронной речью, отметил большое значение для франко-испанских отношений брака его сына, герцога Монпансье и инфанты Луизы-Фернанды: «Этот союз будет новым залогом добрых и тесных отношений, которые уже долгое время существуют между Францией и Испанией и сохранение которых является желательным для процветания и для взаимной безопасности обоих государств»
[564].
Парламент, однако, не был склонен разделять радужные заявления короля. Оппозиция, возглавляемая Тьером, энергично выступила с критикой образа действий правительства в Испании. Тьер, солидаризируясь с мнением французской общественности, рассматривал брак сына Луи Филиппа с инфантой как событие, совершенное в интересах Орлеанской династии, ради которого Франция принесла в жертву свои национальные интересы, а именно «сердечное согласие» с Великобританией, заявив, что «союз с Англией является истинной политикой нашего времени, поскольку его главной целью является борьба за свободу народов и независимость всех государств Европы…»
[565].
Оппозиционные газеты: «Le Constitutionnel», «Le National» и «Le Siècle» выступили с критикой политики французского правительства и писали о его вероятной отставке
[566].
Вопрос о возможной отставке Еизо обсуждался и на страницах «Le Commerce», органа, поддерживающего политику Тьера и рассматривающего его в качестве преемника Тизо, подчеркивая, что именно Тьер «желает союза с Англией… на условиях, достойных Франции»
[567].
Однако, несмотря на стремление Луи Филиппа нормализовать отношения с Великобританией, он вряд ли согласился бы пожертвовать Тизо. Как отмечал И. Д. Киселев, «в современных обстоятельствах никакой другой политический деятель не сможет лучше и красноречивее защищать действия Франции в вопросе испанских браков»
[568].
Франко-английские отношения несколько нормализовались к марту 1847 г.
[569] Дипломатический конфликт между Гизо и Норманби был улажен в этом же месяце при посредничестве посла Австрийской империи в Париже графа Аппоньи и короля Бельгии Леопольда, находившегося в то время в Париже
[570].
Каковы были итоги политики Франции в Испании в 1830–1840 гг.? В результате упорной борьбы в деле «испанских браков» победу одержало французское правительство, подвергнутое критике во Франции за разрушение «сердечного согласия» с Великобританией в угоду якобы семейному интересу Орлеанской династии. Однако вскоре после заключения браков королевы Изабеллы и инфанты стало ясно, что испанская комбинация Луи Филиппа и Гизо не имела той перспективы, которой от нее ожидали: королева Изабелла не замедлила родить сына; ее мать, королева Мария Кристина, обосновалась в Париже, а герцог Монпансье не имел большого влияния в Мадриде. Когда Луи Филипп, уже после революции 1848 г., находясь в Англии, узнал о рождении ребенка, его единственным вопросом был следующий: «А кто отец?» Но это уже не имело большого значения.
