Кантоны Зондербунда надеялись на помощь Австрийской империи и Франции и упорно отклоняли всякие попытки к компромиссу, исходившие от сейма. 21 сентября сейм приказал генералу Г.-А. Дюфуру выступить с 6 дивизиями и занять враждебные кантоны. Союзная армия в 100 тыс. человек принудила к капитуляции Фрейбург и Цуг, оттеснила 23 ноября после ожесточенного боя армию Зондербунда под командованием генерала Салис-Сално и заняла Люцерну. Остальные кантоны были вынуждены подчиниться. В кантонах были произведены изменения конституций и правительств. Кроме того, они должны были уплатить военные издержки. Решение о пересмотре союзного договора 1815 г. было положительным.
В этих условиях линия поведения французского правительства изменяется: идея интервенции в поддержку католических кантонов встает на повестку дня.
В декабре 1847 – январе 1848 гг. в Париже проходил ряд совещаний с дипломатическими представителями Австрии, Пруссии и России по швейцарской проблеме. 11 января было принято решение о согласованных действиях между державами и сформулирована нота, которую после одобрения австрийским и прусским дворами нужно было представить швейцарскому сейму Линия поведения заключалась в следующем: державы будут наблюдать за реакцией сейма относительно предложенного изменения союзного договора Швейцарии. Они согласятся принять дополнения к договору, если те не будут изменять основ существующего устройства Швейцарии как союза двадцати двух независимых областей, составляющих нейтральное государство. Если сейм изменит эти положения или принудительным образом заставит какие-либо кантоны согласиться с изменениями, три державы сочтут себя свободными от всех обязательств, принятых в отношении Швейцарии и будут руководствоваться только своими правами и своими интересами
[618]. 18 января 1848 г. коллективная нота Австрии, Пруссии, Франции и России была вручена швейцарскому сейму.
Итак, в очередной раз французский кабинет счел целесообразным руководствоваться соображениями реальной политики, обосновывая в данном случае необходимость вмешательства в швейцарские дела национальными интересами Франции и интересами общеевропейской безопасности. Однако согласие французского правительства в январе 1848 г. на «коллективную ноту», в которой державы пытались запугать швейцарских радикалов, чтобы не допустить трансформации Швейцарской конфедерации в федеративное государство, являлось, скорее, только жестом, пока нота не сопровождалась угрожающими санкциями. Австрийская империя не могла рассчитывать на Францию в своем противостоянии с Великобританией. Это ясно понимала оппозиция, полагавшая, что король Луи Филипп не позволит Гизо зайти так далеко, чтобы продемонстрировать свою готовность пойти на разрыв «сердечного согласия» с Великобританией и на возможную изоляцию Франции. Как отмечала «La Réforme», «Меттерних и Гизо не настолько неразумны, чтобы мечтать о подобном преступлении (вооруженная интервенция в Швейцарию. – Н.Т.)». К тому же, по словам газеты, «они не являются достаточно сильными, чтобы его совершить»
[619]. Даже сторонники Гизо предостерегали его от вмешательства во внутренние дела Швейцарии на стороне Зондербунда
[620]. Как доносил Н. Д. Киселев, «состояние общественного мнения не позволит ему, и еще меньше любому другому министру, который его сменит, совершить вооруженную интервенцию в Швейцарию»
[621].
На открывшейся в январе 1848 г. сессии французского парламента при обсуждении ответного Адреса на тронную речь короля по вопросу о политике в Швейцарии развернулись ожесточенные дебаты. Оппозиция обвиняла кабинет в проведении антилиберальной политики, в отказе от принципов 1830 года. Левая оппозиция называла Гизо «достойным союзником Меттерниха»
[622]. «La Réforme» писала: «Почему правительство Гизо не сделало подобной декларации, когда Австрия, Пруссия и Россия вероломно и жестоко нарушили трактаты 1815 года, гарантировавшие независимость Краковской республики?»
[623].
Сторонники оказания Швейцарии активной помощи, наоборот, критиковали правительство за проявленные, по их мнению, слабость и нерешительность. По словам графа Монталамбера, правительство показало себя «слишком слабым» в швейцарском вопросе. Пэр Франции граф Пеле, выступая в верхней палате 13 января 1848 г., обратил внимание на сократившееся, по его мнению, влияние Франции в Швейцарии, в то время как Великобритания сумела укрепить там свои позиции.
Гизо, выступая в Палате пэров 15 января и считая, что лучшая защита – это нападение, обвинил оппозицию в непоследовательности, отметив, что его упрекали то в медлительности, то в поспешности, то в том, что он мало сделал, то в том, что слишком много. По словам Гизо, это происходило оттого, что он «не следовал одной фиксированной идее, а имел в виду права и интересы всех»
[624], и являлся противником абсолютизации политических принципов: «Я хотел вникнуть в суть вопроса в его целостности, в сочетании всех его элементов и всех фаз развития событий»
[625]. Он подчеркивал, что французское правительство было сторонником умеренного реформирования Швейцарской конфедерации, инициатором которого являлись бы умеренные политические силы.
Оппозиция же расценивала такой образ действий французского кабинета как отказ от провозглашенных принципов и доктрин. В частности, О. Барро, упрекая правительство Гизо в отказе от выработанной линии поведения, заявил, что в швейцарском вопросе правительство «вновь отказалось от своего происхождения и пренебрегло своими истинными интересами». По его мнению, Франция выступила против реформирования Швейцарской конфедерации только потому, что эта идея исходила от швейцарских радикалов: «…Вы сопротивляетесь необходимым изменениям федерального акта потому, что они исходят от либеральной партии. Если бы инициатива принадлежала бы партии консервативной, вы бы, как в 1833 г., были на ее стороне. Вы бы не только выступили за эти изменения, но и обязали бы Австрию не вмешиваться»
[626].
В нижней палате парламента оппозиция правительству по швейцарскому вопросу группировалась вокруг А. Тьера, который в 1836 г., в бытность министром иностранных дел, как и Гизо, выступал против швейцарского радикализма. Теперь же он заявлял с трибуны о своей приверженности «делу революции» и о борьбе в Швейцарии «не просто между радикалами и умеренными, но между революцией и контрреволюцией»
[627].
