Несмотря на сложные политические отношения между Россией и Францией, обе страны были заинтересованы во взаимной торговле. Россия экспортировала во Францию сельскохозяйственную продукцию: хлеб, лен, сало, льняное семя, овечью шерсть, а также пеньку, лес, медь, железо. Франция вывозила в Россию виноградное вино, шампанское, соль, фрукты, краски индиго, а также шелк, шелковые изделия, драгоценные камни
[667].
С 1843 г. русское правительство занимал вопрос об урегулировании взаимных торговых оборотов между двумя странами. Специфика того времени заключалась в том, что доставка различных товаров и грузов осуществлялась, прежде всего, морским путем. Российское правительство было озабочено тем, что торговый оборот между Францией и Россией был не в его пользу
[668]. Если Франция поставляла в Россию, прежде всего, предметы роскоши и в целом товары, не являющиеся предметами первой необходимости, то Россия экспортировала сырье и материалы, необходимые для развития французской промышленности. Как писал К. В. Нессельроде, «деньги, которые Франция нам платит, возвращаются к ней процентами, ростом ее материального благосостояния, тогда как деньги, которые мы платим французским торговцам, не способствуют нашему процветанию и, следовательно, могут быть расценены как потерянные»
[669]. Кроме того, если французские товары в силу своей специфики были малогабаритными и не требовали большого количества судов, то российский экспорт, наоборот, требовал значительного количества судов крупного водоизмещения.
В марте 1843 г. граф Нессельроде поручил Н. Д. Киселеву обратить серьезное внимание французского правительства на явную несправедливость, которой подвергаются русские коммерческие суда во французских портах. Если французские суда во французских портах платили в виде таможенной пошлины (droit de tonnage) 1 франк 10 сантимов, то русские – 4 франка 12,5 сантимов. С французских судов лоцманы получали 24 франка, а с русских – 36 франков. Киселев обратился к французскому правительству с представлением, в котором настаивал на том, чтобы французские и русские суда были поставлены в одинаковое положение. Но серьезного обмена мнениями после этого предложения Киселева со стороны французского правительства не последовало.
В 1844 г. французскому поверенному в делах в Петербурге барону д’Андре было сообщено предложение заключить русско-французскую конвенцию «О взаимной выдаче злостных банкротов». Но и это предложение также осталось без последствий.
19 июня 1845 г. российское правительство обнародовало указ об установлении покровительственных пошлин в пользу русских судов в портах Балтийского и Северного морей. Эта мера была с негодованием встречена коммерсантами французских средиземноморских городов. В частности, газета «La Patrie», выражавшая их интересы, называла этот указ «абсурдным» и «ударом по нашей торговле». Торговые палаты Руана и Бордо заявили, что французская морская торговля «находится в такой сложной ситуации, что сокращение отношений с Россией, несмотря на их второстепенную важность, заслуживает самого пристального внимания»
[670]. Гизо немедленно объявил Киселеву, что этот указ заставляет французское правительство пойти на аналогичные меры и установить для французских судов покровительственные пошлины на Средиземном море. Киселев выразил протест против этой меры, однако французское правительство установило покровительственные пошлины для своих судов. В то же время Гизо выразил согласие с мнением Киселева, что наиболее целесообразным средством преодоления взаимных разногласий является заключение торгового договора между Францией и Россией.
В конце февраля 1845 г. были начаты переговоры, которые вели со стороны России Н. Д. Киселев, со стороны Франции – барон де Барант, формально продолжавший занимать пост посла Франции в России. Переговоры происходили очень медленно, поскольку обе стороны не желали отменять установленные ими покровительственные тарифы. В марте 1846 г. Гизо, после совещания с министрами торговли и финансов сообщил Н. Д. Киселеву, что французское правительство считает невозможным отменить принятый в прошлом году закон, устанавливавший покровительственные пошлины для французских судов в Средиземном море. Гизо предложил установить равные пошлины для судов, идущих с Балтийского моря, но оставить существовавшие с 1845 г. пошлины для судов, следующих в Черное море или выходящих из его портов. Переговоры чуть было не сошли на нет, поскольку Киселев заявил, что в таких обстоятельствах «нечего продолжать переговоры». В итоге русское правительство не согласилось с французскими требованиями относительно сохранения дифференцированных пошлин для французских и русских судов, но признало принцип взаимности в отношении судоходства и таможенных порядков (ст. 1, 3). К тому же русское правительство согласилось с французскими предложениями, устанавливающими различия в пошлинах между портами Северного и Балтийского морей, с одной стороны, и Средиземного, Черного и Азовского морей, с другой стороны (ст. 3, 7). В августе 1846 г. Киселев получил окончательные инструкции от своего правительства и 16 сентября 1846 г. трактат о торговле и мореплавании был подписан, а 20 октября ратифицирован
[671].
С этого времени в отношениях между Францией и Россией наметилась тенденция к лучшему. Указом императора Николая I от 12 октября 1846 г. Барант за свое активное участие в заключении русско-французского торгового договора получил орден Александра Невского
[672]. Когда Великий князь Константин Николаевич в апреле 1846 г. посетил Тулон, совершая путешествие, ему был оказан самый любезный прием со стороны французских властей, несмотря на то, что Великий князь путешествовал инкогнито.
