Кроме того, в годы Реставрации французские республиканцы и либералы рассматривали немецкую буржуазию, все более активно требовавшую политических свобод, как союзника в будущей борьбе против режима Бурбонов в их собственной стране. Поэтому они положительно относились к идее создания единого немецкого государства.
Июльская революция привела к существенной трансформации политики Франции по отношению к германским государствам. Орлеанисты, придя к власти, вскоре начали осознавать, что прежняя политика, направленная на поддержку движения за объединение германских земель, может привести к негативным последствиям для Франции. Стремясь укрепить новый политический режим и добиться признания легитимности короля Луи Филиппа европейскими монархами, они исходили из принципа признания системы международных отношений, зафиксированной Венскими договорами.
Лидеры Сопротивления справедливо полагали, что активная поддержка патриотического и революционного движения в германских государствах могла спровоцировать антифранцузскую реакцию стран – участниц Священного союза. Поэтому в правящих кругах Франции считали, что пассивное наблюдение за событиями, происходящими в германских землях, было бы лучшей гарантией нейтралитета Австрии и Пруссии. Кроме того, во Франции опасались вмешательства армий Священного союза в германские события в случае роста социально-политической нестабильности в германских государствах.
Поэтому в первые годы существования Июльской монархии орлеанисты были заинтересованы в сохранении мира в германских землях и не вступали в контакты с лидерами немецкого либерального движения, ограничиваясь ролью пассивных наблюдателей и даже открыто провозглашая свое намерение сохранять с немецкими дворами наилучшие отношения.
Дипломатические представители Франции в германских государствах с большим вниманием наблюдали за поведением Австрии и особенно Пруссии. Во Франции надеялись, что Пруссия была заинтересована в сохранении мира с Францией и не позволила бы втянуть себя в агрессивные действия против Июльской монархии. Кроме того, французские либералы полагали, что война с Францией не нашла бы поддержки у немецкого населения, а в прирейнских провинциях могла вызвать протесты и открытое вооруженное противодействие. Во Франции рассчитывали, что Пруссия будет воздействовать в этом же духе на Австрию.
Другая причина проведения орлеанистами умеренно-нейтральной политики по отношению к германским государствам была вызвана опасениями, что создание сильного немецкого государства в центре Европы не только ограничит возможности политического влияния Франции в Европе, но и будет представлять серьезную опасность для французских территорий на Рейне, прежде всего Эльзаса и Лотарингии. В то же время французское правительство продолжало следовать традиционной для французской дипломатии политической линии, направленной на усиление позиций Франции в южногерманских государствах, прежде всего в Баварии.
Трансформация политики Франции в отношении германских государств произошла в ходе Восточного кризиса 1839–1841 гг. и сопутствовавшего ему Рейнского кризиса, то есть резкого обострения франко-германских отношений на фоне роста националистических и патриотических настроений.
Во Франции развернулось широкое движение за отмену Венской системы и возвращение Франции левого берега Рейна. Движение за отмену договоров 1815 г. было очень широким: его поддерживали республиканцы, часть орлеанистов, в частности, левый центр, студенчество, либеральная буржуазия, интеллигенция, даже окружение Луи Филиппа
[679]. Газета «La Réforme» привела на своих страницах высказывание сына Луи Филиппа, герцога Орлеанского, который в тот момент будто бы заявил: «Я лучше умру на берегах Рейна, чем в сточной канаве в Париже»
[680].
Во французском обществе в то время были широко распространены иллюзии, что в тот момент, когда французские войска покажутся на Рейне, германское население встретит их с симпатией и надеждой как освободителей от деспотизма. Французы жили в плену мифа о приверженности немцев к Франции, как к стране, являвшейся символом свободы и равенства всех людей. Как справедливо отмечал французский исследователь Жак Дроз, французская общественность была твердо уверена, что «достаточно одного выстрела французской пушки, чтобы жители прирейнских городов поднялись против прусского господства»
[681]. Антифранцузские заявления немецких газет расценивались как происки агентов Меттерниха; во Франции полагали, что эти сообщения не имели ничего общего с истинными настроениями немцев.
Более того, во французском обществе было даже распространено мнение о необходимости союза Франции с германскими государствами. В частности, к такой мысли склонялся маркиз А. де Кюстин после своего путешествия в Россию. В своей знаменитой работе «Россия в 1839 году» он писал: «Судьбы нашей цивилизации, открытой, разумной и идущей вперед, будут решаться в сердце Европы; благотворно все, способствующее скорейшему согласию между немецкою и французскою политикой; пагубно все, задерживающее этот союз, пусть даже под самым благовидным предлогом»
[682].
Недооценил роста националистических тенденций в немецких землях и такой опытный и проницательный политик, как Адольф Тьер. Более того, своими военными угрозами Тьер, будучи главой кабинета, невольно содействовал росту немецкого национализма. Несмотря на отвращение немцев к прусскому абсолютизму, они ощущали себя прежде всего немцами, и воинственные речи французов задевали их национальную гордость и вызывали стремление к реваншу.
К тому же, все внимание французского правительства в 1840 г. было сконцентрировано на событиях Восточного кризиса, вокруг бассейна Средиземного моря. Немецкие дела рассматривались французскими политиками как второстепенные; Германский союз не воспринимался ими как полноправный и независимый партнер в международной игре. Как следствие этого, французские политики (как и широкие круги общественности) недостаточно внимания уделяли тому, что происходило за Рейном. Немецкие газеты почти не читались во Франции, тем более что знание немецкого языка было редким среди французов. Информация об антифранцузских статьях в немецкой прессе приходила во Францию окольными путями, а большинство сведений о ситуации в германских государствах поступало от французских дипломатов.
Опираясь на эти не вполне достоверные сведения, французское правительство разработало следующий план: сконцентрировать на восточной границе Франции вооруженные силы для того, чтобы охладить воинственный пыл Берлина и Вены. Во Франции полагали, что профранцузские настроения жителей прирейнских провинций будут способствовать более умеренному курсу Австрии и Пруссии по отношению к Франции.
