Гизо к моменту своего назначения на пост министра иностранных дел стоял на позициях необходимости завоевания всей территории Алжира. Именно на 1830-1840-е гг. приходится решающая стадия утверждения французского доминирования в Алжире.
В первые годы после Июльской революции Гизо придерживался весьма умеренного курса, являясь сторонником оккупации прибрежной части Алжира, важной в свете средиземноморской политики Франции. Будучи министром народного просвещения в кабинетах Броя и Моле, Гизо выступал с критикой политики Франции в Алжире. Выступая 25 мая 1835 г. в Палате депутатов, он подчеркнул: «Линия поведения администрации в Африке должна ограничиться прочной и не вызывающей противодействия со стороны местных жителей оккупацией побережья…»
[722] По его мнению, основная задача французской администрации в Алжире должна была заключаться в «установлении хороших отношений с местными жителями для того, чтобы торговые отношения развивались без всяких стеснений»
[723].
Политическая линия, которой Гизо советовал придерживаться в Алжире, заключалась в следующем: «Моральная и политическая необходимость заключается в сохранении наших владений в Африке; наша оккупация является целесообразной, прочной и не вызывающей противодействия; понесенные нами жертвы, необходимые для достижения цели, оправданы; необходимость установления и сохранения добрых отношений с местными жителями»
[724].
Однако к 1840-м гг. Гизо стоял на позициях необходимости завоевания всей территории Алжира и его дальнейшей колонизации.
29 ноября 1840 г. генерал-губернатором Алжира был назначен генерал Тома Робер Бюжо. Еще правительство Тьера имело намерение назначить его на этот пост, но против тогда выступила левая оппозиция: среди ее деятелей Бюжо был непопулярен как сторонник политики Сопротивления, как руководитель подавления республиканских восстаний; не случайно за ним закрепилось прозвище «палач с улицы Транснонен». Однако и в 1840 г. во французской общественности назначение Бюжо было воспринято неоднозначно. Как отмечал современник событий адвокат Эварист Баву, бывший в то время в Алжире, «велико было наше удивление, когда мы узнали о назначении генерала Бюжо». По словам Баву, он все еще продолжал находиться под впечатлением непопулярности имени Бюжо
[725].
Гизо положительно оценивал назначение Бюжо на пост генерал-губернатора Алжира. Однако он соглашался, что с его назначением могли возникнуть определенные сложности. По словам Гизо, Бюжо «был не из тех офицеров, которые могли бы ограничиться данными им инструкциями и стремились к тому, чтобы исполнить их, удовлетворив тем самым свое руководство и сделав, таким образом, карьеру»
[726].
Действительно, вопрос о наделении Бюжо большими полномочиями и о предоставлении ему свободы действий в Алжире был очень спорным, и далеко не все политики выступали за его положительное разрешение. В 1842 г. в Палате депутатов была создана специальная комиссия, которая должна была заняться рассмотрением этого вопроса. В результате комиссия, отмечая все «неудовольствия неограниченной власти», приняла решение: «в стране, где исключительно господствует война, военная власть не может быть ограничена…»
[727].
Однако все годы пребывания Бюжо на посту генерал-губернатора оппозиция, особенно левая, не переставала критиковать концентрацию в его руках обширных полномочий, называя систему управления Алжиром «дикой и беззаконной диктатурой»
[728].
К 1840 г. Бюжо, осознав бесполезность политики ограниченного завоевания и косвенной администрации, и, понимая, что невозможно договориться с Абд аль-Кадиром на условиях, выгодных французам (после вторжения войск Абд аль-Кадира в Митиджу), твердо стоял на позициях тотального завоевания. Еще 15 января 1840 г. он заявил в Палате депутатов: «Ограниченная оккупация – это химера… Пока вы будете оставаться в своей маленькой зоне, вы не сможете поразить противника в сердце»
[729].
В письме от 21 сентября 1841 г., адресованном Бюжо, Гизо изложил свою концепцию алжирской политики. Ее основой должно быть разделение алжирской территории на две части: европейскую и арабскую. Первая должна быть непосредственно занята французскими и европейскими колонистами. Вторая часть должна принадлежать арабам, но Франция должна располагать там косвенным влиянием. Принцип, по которому следовало проводить это разграничение, Гизо предлагал выработать Бюжо, как человеку, знающему реальную обстановку в Алжире.
Гизо отмечал, что на территории, передаваемой переселенцам для колонизации, им должна быть гарантирована «реальная безопасность», однако, как ее обеспечить, оставалось для него вопросом. На арабской территории, по мнению министра, французы должны занять ряд важных укрепленных пунктов, немногочисленных, но хорошо защищенных. «Вне этих пунктов, – продолжал он, – эксплуатация и управление страной должны быть оставлены арабам, их руководителям, их законам, их правам…» Деятельность французов на арабской территории должна быть очень осторожной и умеренной для того, чтобы «уживаться с различными племенами, противодействовать их объединению против нас… и сохранять среди них ощущение нашей силы, не вмешиваясь в их дела»
[730]. Как видим, Гизо считал важным обеспечить гражданские права как европейских колонистов, так и местного населения, предоставив ему право самоуправления, но под контролем французских властей.
Отметим, что именно такой подход к решению проблемы администрирования Алжира был популярен во французском обществе: считали целесообразным опираться на опыт управления Алжира турками и осуществлять политику косвенного управления
[731].
