[Не могу еще отдать себе положительного отчета в том, доволен я или нет полученным известием. С одной стороны, удовлетворено мое самолюбие, поддержан мой авторитет, дело военно-медицинского ведомства выиграно, целое, обширное учреждение спасено от когтей графа Толстого; с другой же стороны – упущен мною еще раз случай удалиться с арены, tirer mon épingle du jeu
[55]. Я мечтал уже о близкой свободе, спокойном отдыхе и вот снова обречен вертеть колесо еще, может быть, многие годы.
Отбрасывая, однако же, в сторону всякие эгоистические впечатления, должен сознаться, что в этом решении вопроса нахожу две немаловажные выгоды: во-первых, Военное министерство избегает общей пертурбации и в направлении дел, и в личном составе; во-вторых, семья моя не подвергается тем последствиям, которые отразились бы на ней в случае оставления мною министерского поста. Конечно, в том и в другом отношении дело только в отсрочке, но по крайней мере не ляжет на мою совесть и нравственную ответственность участь многих из моих сослуживцев и семьи.]
Итак, решено; я должен быть в Петербурге ко времени возвращения туда государя, то есть к 25-му числу. Выезжаю отсюда в пятницу, 20-го.
24 июня. Вторник. Петербург. На пути с юга на север останавливался в нескольких пунктах. В Севастополе осмотрел казармы и лазарет, обедал у генерала Рихтера (начальника 13-й пехотной дивизии). В Симферополе, в ожидании отхода поезда, пришлось довольно долго беседовать с губернатором, генералом Кавелиным. [Это человек ни к чему не способный и смешной.] Затем в Харькове провел полдня не без пользы: вместе с командующим войсками округа генерал-адъютантом Карповым осмотрел существующие жалкие помещения войск и места, где предполагается возводить новые казармы. Везде одни и те же жалобы и сетования военного начальства на то, что городские управления не заботятся о размещении войск; но Харьков в этом отношении может быть поставлен на первое место. Здесь жалуются даже на губернскую администрацию и на самого губернатора, который поставил себя во враждебные к военному ведомству отношения, хотя сам – военный, Свиты его величества генерал-майор (князь Крапоткин).
На всем пути до самого Курска слышал я сетования на засуху и опасения плохого урожая; только ближе к Туле нашел дождливую погоду. В Москве посетил невестку Марию Аггеевну Милютину, а сегодня утром прибыл в Петербург.
Только здесь узнал я довольно важные новости, не доходившие до меня в Крыму. Старый экс-император австрийский Фердинанд умер, и наследник цесаревич поехал в Вену на погребение. Волнения и неповиновение в Уральском казачьем войске принимают всё большие размеры: приходится выселять уже не сотни, а тысячи казаков, сопротивляющихся введению нового положения о военной службе Уральского войска
[56]. Несчастные эти действуют по неразумию, под влиянием стариков-фанатиков.
После обеда еду в Петергоф повидаться со старшей дочерью, останусь там переночевать, чтобы завтра утром встретить государя.
25 июня. Среда. Встреча государя на станции железной дороги в Петергофе в 10½ часов утра. После того ездил расписываться в разных дворцах. Остальную часть дня провел в Петербурге за бумагами.
28 июня. Суббота. В прошлый четверг имел первый доклад у государя; доложив о результатах своей поездки, спросил, как велено мне будет поступить относительно председательствования в Комитете министров и других комитетах, так как я остаюсь старшим из министров в отсутствие председателя генерал-адъютанта Игнатьева, а между тем заседания в Комитете бывают по вторникам – то есть в день моего доклада. Я надеялся, что это совпадение избавит меня от новой временной обузы; однако же государь решил иначе, приказав переменить день доклада со вторника на понедельник.
Государь вообще был благосклонен ко мне; о деле Медико-хирургической академии заговорил только сегодня при втором докладе, заявив, что напрасно я полагал, будто вопрос о передаче этого учреждения в другое министерство был вызван недоверием
[57] к Военному министерству. Оказывается, великий князь Константин Николаевич уже имел разговор с государем об этом деле; не знаю, от него ли, или через Потапова (которому писал Мезенцов), его величеству уже известно, что вопрос об Академии я считал своим личным вопросом.
Впрочем, объяснения по этому делу были непродолжительны; я нашел неуместным входить снова в существо дела, тем более что не было времени; доклад мой начался позже обыкновенного по случаю приезда из Лондона герцога Альфреда Эдинбургского с великой княгиней Марией Александровной, которых встретили мы на петергофской пристани.
30 июня. Понедельник. После доклада моего в Петергофе я возвратился в город на царском пароходе; государь ездил в Петропавловскую крепость на панихиду. В 2 часа отправились в Красное Село, где был назначен объезд лагеря. По окончании объезда государь совершенно неожиданно вызвал по тревоге все войска и произвел большое учение, окончившееся только к 7 часам вечера. Возвратился я в город поздно вечером [весь изломанный и почти больной от усталости].
1 июля. Вторник. Сегодня председательствовал я в Комитете министров; важных дел не было, но после заседания я попросил некоторых из моих коллег остаться для обсуждения трех вопросов, по которым государь поручил мне с ними посоветоваться, а именно: о мерах к удержанию крымских татар от переселения в Турцию, о уральских казаках, оказывающих упорное сопротивление введению нового положения, и, наконец, о квартирном размещении войск и средствах к постройке казарм.
2 июля. Среда. Встреча короля Шведского Оскара на станции Николаевской железной дороги. Потом заседание в Военном совете.
3 июля. Четверг. Утром доклад в Петергофе. Большой обед там же в честь шведского короля. После обеда он разговаривал весьма любезно со многими из присутствовавших; я стоял рядом с бароном Жомини (который теперь, в отсутствие князя Горчакова, заведует делами Министерства иностранных дел); подойдя к нам обоим, король заговорил о Брюссельской конференции и выразил свое удивление слепоте некоторых государств, противодействующих человеколюбивому и великодушному предложению русского императора.
После обеда отправились все в Красносельский лагерь к парадной заре. Церемония эта совершилась безупречно заведенным порядком.
4 июля. Пятница. Сегодня на Красносельском военном поле происходил большой парад всем собранным в лагере войскам. Погода была прекрасная, парад – блистательный. Съехалось множество иностранцев всех национальностей.
Вечером в Петергофе – музыкальный вечер. Король Оскар – сам хороший музыкант и поэт.
5 июля. Суббота. Я поленился ехать на смотр флота и после доклада в Петергофе возвратился спокойно в город, чтобы заняться делами после трехдневного отсутствия из Петербурга.
