Вслед за тем я должен был принять Ростислава Фадеева, который письмом просил свидания. Встреча с этим человеком, злобно ратовавшим несколько лет против меня лично и против Военного министерства в газетах, брошюрах, на разных сходках и пирах, не могла быть для меня приятна. Всегда имел я невысокое понятие о нравственных свойствах этого болтуна и интригана; однако же не ожидал, чтобы он мог с таким цинизмом отречься от всего прошедшего. Начал он с того, что объявил о совершенном изменении своего образа мыслей относительно нашей теперешней системы военной администрации и организации войск; затем перешел к болгарским делам и с хвастовством уверял, что ему на роду написано сделаться известным и влиятельным во всем славянском мире «от Чехии до Салоник».
Речь эта клонилась к тому, чтоб определить его снова на службу и использовать или для формирования болгарского ополчения, или для поддержания войны в Черногории. Хвастливые эти выходки были в особенности потешны после только что слышанной мною, за несколько минут перед тем, убедительной просьбы представителей Славянского комитета не допускать участия Фадеева в делах Болгарии и славян вообще.
Сегодня обед назначен в дорожной форме; прямо с обеда едем на станцию железной дороги и завтра в первом часу дня будем в Петербурге.
7 ноября. Воскресенье. Петербург. Прошла целая неделя с приезда сюда, и во всё это время не нашлось ни одной свободной минуты, чтобы заглянуть в дневник. Множество дел, накопившихся в мое отсутствие; тысячи вопросов по поводу мобилизации войск и военных приготовлений; в то же время поездки в Царское Село, большой смотр войскам на Царицыном лугу, а вчера и сегодня церемонии и обеды в Царском Селе (по случаю гусарского праздника, присяги великого князя Николая Николаевича (младшего) и крестин новорожденного великого князя Кирилла Владимировича) наполняли и даже переполняли все дни.
Первого числа объявлены в приказе назначения главных лиц в полевом управлении Южной армии; 2-го числа началась мобилизация и поставка лошадей, и в тот же день опубликован циркуляр государственного канцлера, объясняющий причины мобилизации. В первые же два-три дня почти повсеместно все силы запаса собраны и переданы в распоряжение военного начальства для отправления по железным дорогам; в то же время выставлены лошади, во многих местностях добровольно; по железным дорогам исполнено общее распределение подвижного состава, с прекращением при этом товарного движения.
Хотя этот первый опыт мобилизации со времени последних реформ в нашей армии начался при условиях наименее благоприятных (зимой), однако ж слышатся отовсюду одобрительные отзывы. Авось теперь наглядно, на деле убедятся в том, что Военное министерство знало, что делало; авось рассеются предубеждения и сомнения насчет произведенных реформ. Слышу, что даже прежние противники мои уже изменили свои мнения и начинают сознавать громадный успех, достигнутый в устройстве нашей армии и готовности ее к войне. Заметно, что настоящий ход распоряжений по военной части имел влияние и на государя, которого обращение со мной значительно изменилось к лучшему.
В Европе, по-видимому, поняли, что Россия не шутит и серьезно готова к решительному образу действий. Слова государя в Москве и циркуляр государственного канцлера о мобилизации армии произвели благоприятное впечатление. Вчера генерал Вердер возвратился из Берлина с ответными письмами от императора Вильгельма и от Бисмарка, вполне успокоительными и дружественными; Австрия и Турция изъявили наконец согласие на открытие конференций; наш государственный канцлер опять питает надежды на сближение с Англией… А между тем в Вене дело о конвенции с Австрией подвигается туго; с Румынией переговоры, кажется, до сих пор и не начинались; в английских арсеналах и Адмиралтействе работа кипит…
Сегодня в Царском Селе после церемонии крестин происходило, по высочайшему повелению, совещание у князя Горчакова по поводу записки, составленной князем Черкасским об устройстве гражданской части при полевом управлении армии. Участвовали, кроме самого канцлера, великий князь Николай Николаевич, его начальник штаба генерала Непокойчицкий, министры внутренних дел и финансов, князь Урусов, князь Черкасский и я. Не обошлось без раздражительных прений, особенно между князем Горчаковым и мной. Тут выказалось уже начало интриг против Черкасского: Тимашеву не по нутру это назначение; он не может переварить, что Черкасский опять всплывает, что он имел на днях продолжительную аудиенцию у государя, причем совершилась полная мировая. Вчера уже я заметил из нескольких слов князя Горчакова, а потом из разговора с Тимашевым, что против Черкасского готовится заговор.
Однако ж я убежден, что эти интриги не удадутся; прошли уже времена шуваловские. Личность князя Черкасского является ныне очень кстати: если нашим войскам суждено вступить в славянские земли за Дунаем, то одно присутствие Черкасского при армии придаст движению ее тот именно характер, то значение, которые оправдают в глазах Европы наше вооруженное вмешательство в турецкие дела. Вот чего не понимают или не хотят понять князь Горчаков, Тимашев и компания.
13 ноября. Суббота. Неделя прошла без замечательных эпизодов. В дипломатии – какой-то антракт, выжидательное положение. В Константинополе ожидают приезда второго английского уполномоченного лорда Солсбери
[104] и обоих французских – Бургоэна и Шотарди; турки окончательно согласились на конференцию; в Англии общественное мнение приняло мирный оттенок. Солсбери, в проезд свой через Париж и Берлин, в беседах с Деказом и Бисмарком выказал настроение спокойное и благонамеренное. В ожидании открытия конференций Игнатьев приготовил программу требуемых Россией реформ в христианских областях Турции. Наш престарелый канцлер – опять в иллюзиях, опять питает надежды на мирный исход.
Отъезд великого князя Николая Николаевича несколько отсрочен. Однако ж приготовления по военной части продолжаются с прежней деятельностью. Батареи в Одессе, Севастополе, Очакове окончательно вооружены, укладываются мины. Приведение войск на военное положение исполнено успешно, несмотря на время года и жалкое состояние железных дорог. Нераспорядительность ведомства путей сообщения проявилась на опыте: пришлось приостановить всё военное движение на три дня, чтобы дать время окончить перемещение подвижных средств с одной дороги на другую. Через это сосредоточение войск к театру войны, конечно, замедлится, но, к счастью нашему, первый опыт мобилизации производится при таких обстоятельствах, что подобное замедление есть еще не большая беда. Мы воспользуемся этим уроком для усовершенствования системы мобилизации на будущие, более серьезные случаи. Авось к тому времени укротится теперешний антагонизм между военным ведомством (или, точнее говоря, генералом Анненковым) и Министерством путей сообщения.
В пятницу в Царском Селе было опять совещание об устройстве гражданской части при действующей армии за Дунаем. На сей раз оно проходило уже под председательством самого государя; присутствовали великие князья – наследник цесаревич и Владимир Александрович. Цель совещания, очевидно, состояла в том, чтобы рассеять личные предубеждения против князя Черкасского со стороны государственного канцлера и Тимашева. Достиг ли государь своей цели – не знаю; по крайней мере на вид оба противника Черкасского и сочувствующий им Мезенцов (заведующий III Отделением) вышли из заседания как будто успокоенные. Но прекратится ли в действительности скрытая интрига?
