Я разгладила платье и повернулась, глядясь в зеркало. У бабушки всегда был прекрасный вкус!
- Но сколько женщин принимают предложения от любого мужчины, не говоря уже о двух? - спросила я.
- На самом деле предложения мужчин ничего не значат. Важно то, чего хочешь ты... А теперь принеси-ка мне свою шкатулку с украшениями.
Я пошла в ванную и взяла маленькую деревянную коробочку, в которой я храню всякие безделушки.
- А что, если Райан и есть тот единственный? А я этого не понимаю? -спросила я, вернувшись в комнату и передавая шкатулку бабушке. - Или я все же понимаю, что это не так, и потому не сказала «да»?
- Натали, ты сама отвечаешь на все свои вопросы, - сказала бабушка, бросив на меня взгляд. Она запустила пальцы в шкатулку и в комнате воцарилась тишина. А потом бабушка начала ворчать:
- Натали, лучшие друзья девушки - это бриллианты. А у тебя в этой унылой коробчонке только враги! Пойди и принеси мою шкатулку с драгоценностями. Она за твоим телевизором.
Я пошла, отыскала ее на груде все еще не распакованных бабушкиных чемоданов и вернулась назад. Это была большая тяжелая шкатулка из покрытого лаком дерева со встроенным кодовым замком. Я вежливо отвернулась, пока бабуля набирала код. Послышался щелчок, а потом скрип. Шкатулка была инкрустирована амарантом, и когда крышка открылась, я увидела в ней три яруса.
- А теперь давай-ка посмотрим, - сказала бабушка, перебирая впечатляющую коллекцию украшений. - Вот! Конечно же! Ты должна надеть это.
Она протянула мне ожерелье, инкрустированное бриллиантами.
- Ух ты! - воскликнула я. - Я не могу. Это ожерелье, наверное, стоит целое состояние. Бриллианты настоящие?
Бабуля фыркнула.
- Это белое золото, инкрустированное безупречными бриллиантами, исключительной чистоты, - заверила она меня. Они ослепительно блестели в свете стоявшей над бабушкой настольной лампы.
- Откуда они у тебя?
- Когда-то за мной ухаживал один богатый араб. Второй по счету гей, предложивший мне руку и сердце.
- И он оставил тебе это ожерелье?
Бабушка снова фыркнула:
- Я получила его в подарок на нашем втором свидании. А обручальное кольцо я не сохранила. Я бы никогда не смогла с ним ужиться. И никогда бы не надела паранджу. У меня начинались панические атаки, даже когда я носила обычный снуд!
- Тебе стоит написать книгу о своей жизни, - сказала я.
- Нет. Написать о своей жизни - значит поставить в ней точку. А мне хочется прожить еще много-много глав. А теперь примерь его, - велела бабушка.
Я наклонила голову, и она надела ожерелье на мою шею. Я подошла к зеркалу. Оно выглядело потрясающе в сочетании с платьем.
- Я хочу чтобы ты была последней женщиной, надевшей его. И эта церемония вручения наград - идеальный повод, - сказала бабушка.
- Последней женщиной? Что ты имеешь в виду?
- Я собираюсь продать это ожерелье. Тогда я смогу выплатить остаток по долгам и подыскать себе жилье.
- Бабушка! Ты можешь жить у меня сколько захочешь, - сказала я.
- Знаю, моя дорокая. Но у тебя своя жизнь, и, надеюсь, у меня тоже в скором времени будет.
Я снова повернулась к зеркалу.
- Только не вздумай разгуливать в нем по улице. Эти камни - мечта грабителя, - добавила бабушка.
Никки и Ксандер заехали за мной на такси около семи. И мы за несколько минут добрались до Королевского Альберт-холла.
- Ты выглядишь намного лучше, чем на сегодняшнем генеральном прогоне! -сказала Никки, восхищаясь моим нарядом. На ней самой было потрясающее красное платье, удачно подчеркивавшее все изгибы ее тела, а темные волосы волнами струились по ее спине. Дополняли образ эффектные очки в красной оправе.
- Спасибо, - сказала я. - Я просто пытаюсь стереть этот прогон из своей памяти.
Никки наклонилась ближе.
- Эти бриллианты настоящие, дорогуша? - поинтересовалась она.
- Да. Я позаимствовала их у бабушки.
- О, мой бог! Сколько же они стоят? Черт, да они достойны самой Джеки О! -вскричала Никки.
- А кто такая Джеки О? - спросил Ксандер, сидевшей рядом с Никки в роскошном маленьком смокинге.
Мы обе рассмеялись.
- Вот что бывает, когда нанимаешь человека, который полагает, что 1992 год уже в прошлом, - заметила Никки.
- Я родился только в 1995-м, - сказал Ксандер.
Пока мы объясняли ему, кто такая Джеки О, наше такси подъехало к Альберт-холлу. Он стоял как огромная груда терракотовых бисквитов, сияющий голубым и розовым светом. Дорога и ступеньки, ведущие к обрамленному колоннами входу, были запружены фотографами и визжащими фанатами.
- По-моему, это сейчас не лучшее место, где Райану следовало бы находиться, - сказала я. - Завтра в девять у него снова репетиция. А после того, что случилось сегодня...
- Дорогуша, это его работа, - сказала Никки. - И если он не желает быть больше Райаном Харрисоном, есть множество других молодых ребят, готовых выстроиться в очередь на его место.
Мы не пошли по красной дорожке: таксист высадил нас у бокового входа. Похожий на пещеру интерьер Альберт-холла окольцован кажущимся бесконечным круговым коридором, который посредством лестниц связывает ярусы и обеспечивает вход и выход сотням лож на втором и третьем уровнях.
Войдя в здание через боковой вход, мы умудрились заблудиться. И, очутившись на втором уровне, вошли в одну из лож. Мы постояли с минуту, глядя вниз на столы. Их были сотни, и сверху они выглядели, как диски на шахматном столе - все сплошь заставленные бокалами и огромными букетами цветов. Приглушенный свет оставлял на белых скатертях голубые и розовые тени.
Мне в Альберт-холле больше всего нравится грандиозный потолок со свисающими огромными акустическими дисками из стекловолокна. Они тоже отражали красный и синий свет.
На сцене был установлен стеклянный подиум со ступеньками, на котором было написано: «ВРУЧЕНИЕ НАГРАД ЖУРНАЛА FEMME FATALE». Люди уже толпились в зале, занимая свои места.
- Я никогда здесь раньше не был, - с благоговейным трепетом прошептал Ксандер.
- Тебе стоит побывать здесь еще раз и посмотреть шоу получше, чем вручение наград журнала FEMME FATALE, - сказала я. - Я была здесь на концерте Адель, она была бесподобна.
- Ой. а вон и Таппене Полпенни, - сказал Ксандер.
Таппене дефилировала по красной дорожке в черном кружевном платье в пол, которому каким-то непостижимым образом удалось полностью покрыть ее кожу, но выставить напоказ все, что ей было предложить. Шлейфом за ней тянулась небольшая группа телевизионщиков, и всю Таппене окружал ореол слепящего белого света.
