– Вы его знаете, а я нет, – изрек сенатор. – Какая от него польза?
Рэндолл задумался.
– Если честно, то я и понятия не имею. Но он добрался сюда. Это можно поставить ему в заслугу. Он сумел выжить.
– Или ему просто повезло, – возразил Джеллисон. – Комета Хамнера – Брауна. Что ж, счастья нашему миру он не принес. Да, разумеется, открыть что-либо – не значит изобрести. Марк, вы говорите, что второй парень – бывший морской пехотинец?
– Так он сказал. И внешне, в принципе, похож.
– Еще шестеро. Две женщины и двое детей. – Артур хмыкнул. – Харви, вы можете поручиться, что электростанции снова заработают?
– Мысль вроде бы плодотворная…
– Конечно. Но способен ли Хамнер воплотить ее в жизнь?
Журналист пожал плечами.
– Не могу сказать, сенатор. У него высшее образование. Должен же он был изучить что-то, кроме астрономии.
– И я ему обязан, – проворчал Джеллисон. – Вопрос в том, достаточно ли я ему обязан? Зимой в горах может начаться голод. – Взгляд сенатора стал задумчивым. – Человек, открывший комету. И это говорит мне, по крайней мере, одно. Он, вероятно, парень терпеливый. А нам чертовски необходим дозорный на вершине скалы. Кто-то, умеющий вести наблюдение. И Элис не будет торчать на одном месте, ей полезно прогуляться… Плюс – морпех, который как будто бы умеет строить плотины. А он – офицер или солдат срочной службы, Марк?
– Не знаю, сэр. По-моему, офицер…
– М-да. Что ж, мне всегда нравились морпехи. Марк, езжайте и скажите мистеру Хамнеру, что сегодня у него счастливый день.
Все было написано на физиономии Ческу. Он еще только приближался к «Блейзеру», а Тим уже догадался о том, какую весть он им принес.
Они спасены. Несмотря ни на что. Иногда мечты сбываются, даже если о них расскажешь.
Твердыня: 2
Ценность информации прямо пропорциональна ее неправдоподобию.
Фундаментальная теорема теории информации
Элу Харди не нравилось заниматься охраной. Но эта нелюбовь была бессмысленной. Кто-то должен стоять на посту, а ранчеры на других местах приносили больше пользы, чем он. Кроме того, здесь Харди мог принимать некоторые решения, важные для сенатора.
Однако он не мог дождаться, когда можно будет с этим завязать. «Уже скоро, – думал он, – парни у ворот будут не нужны».
Сейчас застава останавливала посторонних, но полностью перекрыть поток беженцев она не сможет. Одни добирались пешком из затопленной долины Сан-Хоакин. Другие спускались с Высокой Сьерры, а многие проникли в долину еще до того, как Кристоферы «запечатали» дорогу. И хотя пришлых ждала высылка обратно, многие из них даже не сомневались, что сенатор разрешит им жить на ранчо.
Возможность поговорить с Джеллисоном означала очень много.
А старик действительно не любил никого прогонять. Именно поэтому Элу и следовало ограждать Артура от просителей. Это составляло часть его работы, впрочем, как и всегда: сенатор людям говорил «да», а Харди говорил «нет».
А что делать? Они хлынут потоком, будут приходить сюда каждый час, а Джеллисон не сможет им отказать. А если Эл не будет нести охрану, его сменят Морин и Шарлотта… ну и черт с ними. В Падении Молота имелся только один плюс: после него борьба женщин за равные права испарилась за несколько миллисекунд…
Ему требовалось проверить кое-какие бумаги. Он составлял списки необходимых вещей и перечень ремонтных и иных работ, а также дополнял планы, набросанные боссом. Сидя в автомобиле, он неустанно трудился, прерываясь лишь в том случае, если замечал чье-либо приближение.
Но сейчас дело не клеилось. Ничего просто-напросто не получалось.
Беженцы выглядели одинаково: голодные и промокшие до нитки. Но ситуация с каждым днем ухудшалась.
А сегодня, в субботу, некоторые из них проявляли чрезмерную настойчивость.
В бытность помощником сенатора, Эл Харди считал, что неплохо умеет разбираться в людях. Но теперь разбираться было не в чем. Одно слово – рутина.
К примеру, бродячие пугала, притопавшие сюда с двумя детьми и с третьим на руках… Супруги утверждали, что они – врачи, и знали медицинский жаргон. Специалисты… хотя женщина-психиатр прошла подготовку как врач общего профиля.
А как же иначе?..
А тот угрюмый здоровяк, занимавший высокий пост в Си-би-эс? Его надо было прогнать, а он ругался без передышки, пока напарник Харди не истратил патрон, прострелив боковое стекло машины великана.
А мужчина в отрепьях некогда дорогого костюма! Вежливый и изъяснялся на литературном английском. Оказался городским советником откуда-то из долины. Он вылез из тачки, подошел к Элу почти вплотную и продемонстрировал ему пистолет, спрятанный в кармане плаща.
– Руки вверх.
– Вы точно хотите этого? – спросил Харди.
– Да. Вы меня впустите.
– Хорошо, – ответил Эл.
А потом в черепе городского советника появилась дырка, ровная и аккуратная. Потому что Харди поднял правую руку, и это был условный сигнал. Жаль, что парень в свое время не прочел Киплинга:
…«Слишком долго, – он крикнул, – ты ехал за мной,
Слишком милостив был я к тебе.
Здесь на двадцать миль не сыскать скалы,
Ты здесь пня бы найти не сумел,
Где, припав на колено, тебя бы не ждал
Стрелок с ружьем на прицел.
Если б руку с поводьями поднял я,
если я опустил ее вдруг,
Быстроногих шакалов сегодня в ночь
пировал бы веселый круг.
Если б голову я захотел поднять
и ее наклонил чуть-чуть,
Этот коршун несытый наелся бы так,
что не мог бы крылом взмахнуть
[9].
На подъездную аллею выехал автомобиль. Маленький грузовичок. А в нем – тощий волосатый парень с усами подковкой. «Наверняка местный, подумал Эл, – они все разъезжают на таких тачках».
С равным успехом фургон могли угнать, но зачем тогда вор явился со своей добычей к особняку сенатора?
Харди вылез из машины и по воде и грязи зашлепал к воротам.
Всем прибывшим он говорил одно и то же:
– Покажите ваши руки. Я не вооружен. Но за вами следит мой товарищ, у него винтовка с оптическим прицелом. Он сидит в укрытии.
Но тут последовал вопрос.
– А водить фургон он умеет?
Эл уставился на незнакомца.
– Что?
– Сначала главное. – Усатый полез в сумку, стоявшую на сиденье. – Почта. Только у меня заказное письмо. Сенатор должен за него расписаться. А там мертвый медведь…
