В помещении был большой письменный стол, используемый в качестве хирургического. Носилки опустили на пол, и Малик быстро и внимательно осмотрела раненых. Сперва – Джека: она приставила стетоскоп к его груди, нахмурилась, передвинула прибор, подняла руку Росса и сильно надавила на ноготь большого пальца. Тот побелел и остался белым.
Леонилла молча натянула одеяло на лицо мужчины и склонилась над другими носилками.
Полицейский был в сознании.
– Вы слышите меня? – спросила Малик.
– Да. Вы – русская женщина-космонавт?
– Да. Сколько у вас ранений?
– Шесть. Шрапнель. Кишки огнем горят.
Пока Леонилла считала его пульс, Тим покинул комнату. Следом, цепляясь за его руку, шагала Эйлин.
– Ты ранен! Останься в госпитале! – взмолилась она.
– Кровотечения нет. Я могу вернуться. Кто-то должен сказать Джорджу о его зяте. И еще мне кое-что нужно сделать. Нам необходимы подкрепления. Быстро.
Поглядев в лицо жены, он все понял. Здесь не хотели слышать такие известия. Люди сражались, победили, и никому не хотелось узнать, что нужно снова воевать.
– Врача на электростанции нет, – добавил Тим. – Никто не пожелал выковыривать из меня железяку.
– Немедленно возвращайся в операционную, – приказала Эйлин.
– Хорошо, но сперва – полицейские. Им хуже, чем мне. На АЭС была санитарка, она залила мою рану вакциной и наложила стерильную марлевую повязку. Я пока продержусь. Я хочу переговорить с Харди.
Было трудно заставить мысли не разбегаться: левое бедро горело, как в огне, от боли в голове все путалось. Хамнер позволил Эйлин поддерживать его, пока они переходили через узкую улицу к зданию мэрии.
Черт, их снова окружили.
– Что случилось? – спросил Стив Кокс, управляющий поместьем Джеллисона.
– Не приставайте к нему, он сам все расскажет, – взревел еще кто-то.
А кто-то третий спросил:
– Хамнер, будете пить?
Тим обнаружил, что в его руке до сих пор зажата полупустая бутылка. Он протянул ее спросившему.
– Эй! – крикнул Кокс. – Отдайте ему алкоголь! Ну же, дружище, скажите тост! Мы ведь победили!
– Не могу. Мне нужно увидеться с сенатором. И с Харди. Нам нужна помощь. – Он ощутил, что Эйлин словно одеревенела. Люди терпеть не могут плохие новости. – Новой атаки нам не выдержать, – признался Тим. – Наши потери слишком велики.
– Нет. Война закончилась, – прошептала жена.
– Это ты решила, что она кончилась.
– Все так считают. – Лицо Эйлин исказилось от страдания.
Это должно было смягчить Хамнера, но должного результат не принесло.
– Никому не хочется идти в бой снова, – произнесла жена.
– Мы и не пойдем! – высоким чистым голосом выкрикнула Джоанна Макферсон. – Мы перебили этих сучьих детей, Тим! – Она пододвинулась и подставила ему плечо, чтобы он мог опереться. – Их осталось слишком мало! Они разбежались, те, кто спасся, никогда не сознаются, что хотя бы слышали о Братстве. И у них ничего не выйдет! Ясно? – Похоже, она уже распробовала вкус крови. – А Марк? Он в порядке? – вдруг спросила она.
– Ага, – лишь теперь Тим начал осознавать, какую гору пытается свернуть. Невыполнимая задача. Но ведь это нужно сделать, они должны понять. И он добавил: – Он здоровее, счастливее и чище, чем любой из вас. На АЭС есть душевые с горячей водой и стиральные машины.
Может быть, хоть что-то подействует.
В одной из комнаток, примыкающих к конференц-залу мэрии, Деланти защищал свою честь, отбиваясь от Джинджер Доу, которая твердо вознамерилась увести Рика к себе. Ее вдобавок до неприличия забавляло происходящее.
– Знаете, вам вовсе не обязательно жениться на мне.
Он ничего не ответил, и она рассмеялась. Джинджер – крепкая матрона за тридцать. Ее темные волосы были приглажены и мягко блестели. Вероятно, она причесалась в первый раз со дня Падения Молота.
– А если вам понравится, можете ко мне переехать насовсем. А не захотите, так утром уйдете. Остальным плевать. Сами понимаете, здесь не Миссисипи. На тысячу миль в округе вы не отыщете чернокожей женщины, разве что у людоедов.
– Признаюсь, меня слегка пугает такая ситуация, – сказал Рик. – И в общем-то, у меня… траур.
Он бы нервничал меньше, если бы им с Джинджер не приходилось перекрикивать пение, доносившееся из зала. Мелодии у песни, похоже, не имелось, зато исполняли ее громко.
Ни разу он не сбривал усов
Со своего лица.
И в пьяной драке всегда был готов
Насмерть стоять до конца.
Улыбка Джинджер увяла.
– Все мы горюем по кому-нибудь, Рик. Но мы не должны поддаваться. Гил, мой муж, поехал в Портервилл, на завтрак со своим адвокатом. И я его уже не видела. Бах! – и все. Думаю, оба они остались под рухнувшей плотиной.
Мой любимый идет, снег дробя плечом
Под очень опасным углом.
Но все преграды ему нипочем —
Он нервы связал узлом.
– Сейчас не время скорбеть, – добавила она. – Надо праздновать. – Она надула губы. – Мужчин у нас много. И побольше, чем женщин. И никто никогда не говорил мне, что я уродка.
– Вы не уродка, – согласился Деланти.
Чего она хотела – присоединить к своей коллекции скальп астронавта или скальп чернокожего? Или это охота на будущего супруга? Он вдруг понял, что польщен, но воспоминания о доме в Эль-Лаго были слишком свежи.
Рик распахнул дверь в зал.
Крепчает ветер, на землю валя,
Мороз нагоняет страха.
При ста градусах ниже нуля
Мой друг застегнул рубаху.
В здании мэрии размещались также городская библиотека, полицейский участок и тюрьма. Огромное помещение с книжными стеллажами украшали драпировки и картины. Они отчасти поглощали звук, но торжество получалось чертовски шумным.
Деланти нашел Брэда Вагонера в глубине зала.
Мужчина рассматривал что-то, стоящее на полке.
– Откуда здесь стубеновский хрусталь? – поинтересовался Рик. – Его кто-то коллекционирует.
Здоровяк пожал плечами.
– Не знаю. Шикарный кит, верно?
Лоб Вагонера оказался обмотан бинтом. Выглядела повязка внушительно, точь-в-точь из «Алого знака доблести»
[15]. О том, как она появилась, Брэд, впрочем, не распространялся. Швыряя термитную гранату, он переусердствовал, поскользнулся и, упав, покатился вниз по склону. Он уже думал, что попадет в газовое облако, но ему повезло. Сейчас, кстати, он изрядно «отравился», накачавшись бурбоном.
