– Не сомневаюсь, – улыбнулся он, покосившись на девушку. И увидел, что та добродушно усмехается. – Не сомневаюсь, нет ничего, что она не могла бы сделать, – добавил Харви.
Морин кивнула. Они вскарабкались на берег высохшего ручья, вдоль которого шли, а затем русло затерялось в чаще чапареля. Вновь показалось ранчо, но еще далеко, и склон был достаточно крутым, чтобы, если упадешь, сразу покатиться вниз, катиться долго и, возможно, что-нибудь сломать. Рэндолл оглянулся и мгновение наблюдал за Элис, затем перестал тревожиться за девочку и лошадь. И сосредоточился на предстоящем спуске.
– Ты часто катаешься одна? – спросила Морин.
– Ага, – ответила девочка.
– И никто за тебя не волнуется? – поинтересовался Харви.
– Я тут все знаю, – поведала Элис. – Пару раз я заблудилась, но Томми привел меня домой.
– Хорошая лошадка, – сказала Морин.
– Конечно. Он мой.
Харви взглянул и убедился. Жеребец, не мерин. Он подождал, пока Морин догонит его. Мужская гордость заставляла его идти впереди всех, хотя было ясно, что лучше было бы пропустить вперед Элис.
– А неплохо жить в таком месте, где единственная причина для беспокойства – возможность заплутать, верно, Морин? Хотя с проблемой сразу же разберется лошадь, – произнес Рэндолл. Она и не поняла, что я хотел сказать. – На прошлой неделе в районе Голливудских холмов в полумиле от моего дома изнасиловали девочку примерно ее лет. Одиннадцатилетнюю…
– В прошлом году изнасиловали одну из папиных секретарш. Прямо в Капитолии, – вымолвила Морин. – Цивилизация восхитительна!
– Хотелось бы мне, чтобы мой сын вырос за городом, – продолжал Харви. – Но чем бы тогда я стал заниматься? Сельским хозяйством? – Он рассмеялся.
Постепенно склон сделался очень крутым, и ему стало не до разговоров.
Внизу вилась проселочная дорога. Они осторожно спустились к ней. До ранчо было далеко, но теперь идти стало легче. Каким-то образом Элис снова оказалась на лошади. Харви не сводил с нее глаз, но не заметил, когда она ухитрилась сесть верхом. Только что девочка шагала рядом со своим другом, причем ее голова даже не доставала до его спины, а в следующий миг уже сидела на коне. Она щелкнула языком, и Томми умчался галопом.
Впечатление, что Элис и Томми составляют единое целое, возросло: движения девочки полностью совпадали с ритмом движения животного, длинные белокурые волосы стелились по ветру.
– Вырастет настоящей красавицей, – сказал Харви. – Может, в здешнем воздухе что-то есть? Долина пропитана каким-то волшебством.
– Иногда я чувствую то же самое, – согласилась Морин.
Солнце уже садилось, когда они добрались до ранчо. Вот и каменный особняк.
– Чуть поздновато, но не хотите ли искупаться? – предложила девушка.
– Почему бы и нет? Но мне не во что переодеться.
– Что-нибудь найдется. – Морин скрылась в доме и вскоре вернулась с мужскими плавками.
– Переодеться можете в ванной.
Рэндолл так и поступил. Когда он вышел из дома, то обнаружил, что его спутница облачилась в цельный купальник ослепительно-белого цвета. Через ее руку был перекинут халат. Морин вновь подмигнула Харви и бросилась вперед, предоставив ему следовать за ней. Тропинка шла вдоль гранатовой рощи вниз, к песчаному пляжу на берегу тихо бормочущей речки.
Девушка улыбнулась и с разбегу влетела в речку, Рэндолл не отставал.
– Боже мой! – завопил он. – Она ж ледяная!
Морин плеснула водой ему на грудь и лицо:
– Это не страшно!
Он уныло поплелся дальше, где вода бежала быстрее, а дно было каменистым. Харви с трудом сохранял равновесие, но тащился за Морин вверх по течению к узкой расселине между двумя камнями. Вода (уже ему по грудь) бурно вырывалась наружу, угрожая сбить людей с ног.
– Тут быстро остынешь, – проворчал он.
Наконец они добрались до заводи и заметили мелкую форель, стрелой проносящуюся у самой поверхности. Рэндолл надеялся увидеть и крупную рыбу, но та пряталась. Речка была словно специально создана именно для форели: глубокие заводи под маленькими бурными водопадами. Берега густо заросли деревьями, ветви нависали над водой. Лишь в двух местах они были вырублены; очевидно, это сделал кто-то, промышляющий нахлыстом – чтобы ничто не мешало забрасывать удилище.
– Я начинаю синеть! – крикнула Морин. – Накупались?
– Сказать по правде, уже минут десять назад.
Они взобрались на очередной громадный белый валун, обкатанный водой. Заходящее солнце согрело озябшее тело Харви. Вершина валуна еще хранила накопленный за день солнечный жар.
– Вот об этом я и мечтал, – заявил он.
Девушка перевернулась на живот и оперлась на локти:
– О чем именно? О ледяной воде, о высоте, которой боитесь, или о том, чтобы натрудить ноги?
– Обо всем сразу… И о том, чтобы сегодня ни у кого не брать интервью. Я рад, что не смог побеседовать с вашим отцом. Завтра… та-дам! Я снова буду мистером Рэндоллом.
Дома Морин переоделась в брюки песочного оттенка. Когда Харви вошел, то увидел, что она опять достала бутылку.
– Останетесь поужинать? – спросила она.
– Да… Конечно. Но мог бы вас пригласить куда-нибудь.
Она рассмеялась:
– Вы не искушены в бурной ночной жизни Спрингфилда и Портервилла. Давайте никуда не поедем. Я люблю готовить. Если хотите, можете помочь мне прибраться.
– По рукам.
– Не то чтобы с готовкой много возни, – проговорила Морин, доставая стейки из холодильника. – Быстрозамороженная еда и микроволновка. Цивилизованный, вполне сносный способ, который удовлетворит гурмана.
– У штуковины больше всяких рычажков управления, чем в «Аполлоне».
– Неправда. Я побывала в «Аполлоне». Эге, вы тоже, верно?
– Это была модель, а не настоящий корабль, – сказал Рэндолл. – Господи, как бы мне хотелось оказаться на их месте! Наблюдать за кометой с орбиты. Никакой атмосферы, мешающей ее видеть.
Она промолчала. Харви пригубил виски. Есть хотелось страшно. Обследовав морозильник, он обнаружил упаковку китайских овощей – неплохой гарнир к мясу.
После ужина они пили кофе на террасе, сидя в креслах с широкими плоскими подлокотниками, на которых было удобно ставить кружки. Стало прохладно, Морин и Харви надели куртки.
Они беседовали – тихо, неторопливо. Об астронавтах, с которыми лично общалась дочь сенатора. О математике у Льюиса Кэрролла, о вашингтонских политиках. Вскоре девушка встала, ушла в дом, погасила свет и вернулась, находя дорогу ощупью.
Царила непроглядная тьма.
– Зачем вы выключили свет? – осведомился он.
