Алкоголь на пустой желудок да после изматывающего дня… Он обнаружил, что эффект оказался сильнее, чем следовало ожидать. Он почти почувствовал себя человеком – опять. Он понимал, что это ненадолго, но сейчас ощущал тепло в желудке и просветление в голове. Хамнер покосился на свою спутницу. И не смог разглядеть ее в темноте. Эйлин была лишь смутной фигурой на сиденье рядом с ним. Несколько секунд он слушал шум дождя, после чего потянулся к девушке.
Она сидела неподвижно, одеревенело, не отталкивая его, но и не откликаясь. Он подвинулся еще ближе к ней. Его рука коснулась ее плеча, скользнула вниз… Ее блузка тоже отсырела насквозь, но когда он засунул руку под ткань, плоть оказалась теплой. Эйлин по-прежнему не шелохнулась. Тим повернулся, наклонил голову к ее груди.
– Сейчас подходящий момент, – вяло произнесла она.
Она оставалась Эйлин – но очень далекой.
– Что? – переспросил он и почувствовал стыд. – Извини.
Жар, порожденный пивом, угас.
– Не извиняйся. Я пересплю с тобой, если ты хочешь… Но предпочла бы воздержаться. В данный момент мне совсем не до этого.
– Да… а когда наверняка настанут лучшие времена…
– Нет – если тебе по-настоящему захочется, – продолжала она. – А, кстати, мы когда-нибудь по-настоящему любили друг друга?
– Я просил тебя выйти за меня замуж.
– И я почти согласилась. Но я-то решила ни за кого никогда не выходить замуж. Ладно, теперь мы супруги.
Он молча сидел в машине, чувствуя безумное желание хихикнуть. «Мать будет довольна, – решил он. – Малыш Тимми наконец-то остепенился. А где теперь она и остальные члены семьи? Мог я для них что-то сделать? Должен ли был попытаться? А я просто удрал».
– Ты не передумала? – спросил он.
– Тим, когда я вышла из конторы Корригана и увидела тебя, я безумно обрадовалась… В общем, считай, что я твоя жена.
Она смеется над ним? Какая разница?
– Мы научимся любить друг друга, – добавила она. – Мы учились этому целый день. И… – Она погладила его по руке, до сих пор лежащей на ее груди, – если тебе хочется, то и мне – тоже.
Он сел прямо и отстранился.
– Пожалуйста, не сердись.
– Все нормально. Ты права, надо подождать. Нас едва не застрелили, одежда прилипает к телу, и если ты не устала до полусмерти, то я жутко вымотался. Господи, мы же чуть не свалились с моста!
Она подвинулась к нему, сжала его ладонь.
– Сейчас не время и не место. Эй, а как насчет «Савойя»?
– Что?
– Отель. В Лондоне. Элегантно, изящно. Неслыханный сервис. Шикарные ванные комнаты. Если здесь неподходящее место для любви, то «Савой» – это идеально. Только он, наверное, под водой, – бормотал Хамнер. – Конечно, где-нибудь есть что-то приличное, но если мы никогда туда не попадем?.. Я ведь еле-еле справился с той сетчатой оградой, помнишь? Ты не нуждаешься во мне, тебе нужен Конан-варвар! У него мускулы, у тебя мозги…
– Ты прекратишь?
– Не могу. Только из-за тебя мы не сдались. Тебе будет хорошо с сильным мужчиной, а я…. я точно не из таких. И ничего не умею. Меня научили только нанимать специалистов.
– С холма вниз ты нес меня на руках, – для пущей убедительности преувеличивая, возразила она. – Ты знаешь, куда нам ехать. И отлично справляешься.
Он не мог разглядеть ее лица. Но чувствовал – она не насмехается, потому что она крепко сжимала его руку. Он вновь подвинулся к ней, и она отчаянно прильнула к нему, обняла. Тим уже не чувствовал сексуального возбуждения, лишь врожденную потребность защищать. Некая его часть твердила, что это глупо и, как бы ни взыграли в нем древние инстинкты самца гомо сапиенс, ему не хватит ни опыта, ни навыков, чтобы выпустить пар сию минуту.
Но ему было приятно держать Эйлин в объятиях, пока она, положив голову ему на колени, не погрузилась в сон.
Задремал и Тим.
Море отхлынуло от Англии. Водные массы, напоминающие по консистенции кашу (виной тому стало огромное количество обломков, останков людей и животных), вновь возвращались к Ла-Маншу. Но три чудовищных цунами уже сделали свое дело. Воде, перенасыщенной трупами, сгоревшими автомобилями, деревянными стропилами и замшелыми камнями, приходилось протискиваться сквозь бреши среди развалин, еще вчера бывших зданиями, обтекать их, сносить на своем пути. Оконные рамы, уцелевшие под ударом волны, с треском вылетали и разламывались в щепки. Мебель, постельные принадлежности, одежда (ее бы точно хватило, чтобы забить полки нескольких дюжин супермаркетов) – все это вперемешку неслось в Мировой океан.
Здания вдоль Темзы уничтожило до основания. Фундаменты домов тоже не выдержали натиска.
Удары неимоверной силы дробят бетон на куски и – вместе с миллионами тонн ила, принесенными с отмелей, – вышвыривают ненужный балласт в разные стороны.
Ни сегодня, ни завтра – да, впрочем уже никогда – никто не сможет сказать, где прежде стоял отель «Савой».
Они проснулись. Тела затекли, по рукам и ногам бежали мурашки. И Эйлин и Тима бил озноб.
– Сколько времени? – спросила девушка.
Он нажал кнопку на часах.
– Час пятьдесят, – он неловко заерзал. – Книги, которые мы читали в школе, убеждали, что весьма романтично спать обнявшись. Но на самом деле это чертовски неудобно.
Она рассмеялась в темноте. «Прелестно», – подумал Хамнер.
Это снова была Эйлин, ее смех, и хотя он не мог разглядеть ее ослепительной улыбки, он эту улыбку почувствовал.
– Можно что-нибудь сделать с сиденьями? – осведомилась она.
– Не знаю.
Кресла оказались раздельными. Хамнер нагнулся, нащупывая рычаги. Нашел, потянул. Спинка упала – вплотную к заднему сиденью – правда, не совсем горизонтально. Тем не менее Тиму стало гораздо удобнее, чем несколько минут назад. Он объяснил Эйлин, что он сделал, и она тоже последовала его примеру.
Теперь они почти лежали бок о бок. Она пошевелилась.
– Я замерзла.
– И я.
Они опять крепко обнялись, пытаясь согреться. Только вот руки немного мешали. Девушка закинула свою поверх плеча Тима, и несколько секунд они лежали неподвижно. Потом она привлекла его к себе, прижала бедра к его ногам.
Она была теплая. Внезапно ее губы коснулись его губ. Эйлин поцеловала его. Спустя мгновение она отодвинулась.
– Как настроение? – спросила она.
– Выправилось, – ответил он и больше ничего не сказал.
Они оба одновременно принялась расстегивать пуговицы на своей верхней одежде. Блузка, рубашка, потом пришел черед юбке и брюкам… Они смеялись, пытаясь справиться с застежками и молниями и неожиданно для себя совершили акт – со страстью, не оставляющей места для смеха. Теперь все было правильно. Даже привкус безумия соответствовал тому, что переживал окружающий мир.
