– И что же вы хотите? – спросил Селиг. – Сделать вклад и получать проценты или что-нибудь предпринять, чтобы умножить капитал?
– Я ничего не знаю о рынке, – созналась она. – Я только не хотела бы совершить какую-нибудь глупость.
Другой брокер – Нэйдел, например, произнес бы речь на тему «Кто не рискует, тот не выигрывает», посоветовал бы забыть об устаревшем понятии «дивидендов» и предложил кучу акций – «Тексас Инструменте», «Коллинс Радио», «Поляроид». Затем он каждые три-четыре месяца перебрасывал бы ее вклады, меняя «Поляроид» на «Ксерокс», «Тексас Инструменте» на «Фэйрчайлд Камера», «Коллинс» на «Америкэн Моторе», «Америкэн Моторе» назад на «Поляроид», начисляя себе фантастические комиссионные и следя за тем, чтобы и владелице акций иногда что-нибудь перепадало. Селиг не был расположен к таким маневрам. «Возможно, это звучит скучновато, – сказал он, – но давайте поставим на надежность. Я вам порекомендую варианты, которые не обогатят вас, но и не разорят. Вы положите свои деньги и будете следить, как они прибавляются. Вам не понадобится каждый день узнавать курс и в какую-то минуту сломя голову бежать на биржу, чтобы продать падающие акции. Вы же не хотите волноваться из-за кратковременных колебаний курса, правда?»
Мартинсон велел говорить клиентам абсолютно противоположное. Ну и черт с ним, с Мартинсоном! Селиг купил для девушки акции «Джерси Стандард», «Телефон», «Ай-Би-Эм», двух крепких электрических компаний, а также 30 акций закрытого фонда «Леман Корпорейшн», – их предпочитали многие из его пожилых клиентов. Девушка не задавала вопросов, даже не спросила, что такое закрытый фонд. «Ну вот, – улыбнулся Дэвид. – Теперь вы обзавелись пакетом акций и стали капиталисткой». Она ответила робкой, почти вынужденной улыбкой, но ему показалось, что в ее глазах мелькнул намек на кокетство. Невозможность читать ее мысли, полнейшая зависимость от слов, произнесенных вслух была для него поистине мучительна. Селиг не мог понять, как она к нему относится, но тем не менее рискнул. «Что вы делаете сегодня вечером? – спросил он. – Я освобожусь в четыре часа».
Оказалось, что вечер у нее не занят. Работает она с одиннадцати до шести. Они условились встретиться возле ее дома около семи. Не было сомнения, девушка уходила из конторы довольная. «Ну, счастливый ты прохвост, – сказал Нэйдел. – Но что ты себе позволяешь, назначая ей свидание? По правилам, служащим запрещено соблазнять клиенток».
Селиг только посмеялся. Через двадцать минут после открытия биржи он затеял операцию с акциями компании «Молибденум». Найквист намекнул ему накануне: «У Моли дела плохи, она упадет с кровати». И действительно, к середине дня акции упали на два с половиной пункта. Селиг провернул все, что полагается: продал-купил, купил-продал и обеспечил себе хороший обед в ресторане. Донельзя обрадованный, он позвонил Найквисту, чтобы похвалиться своей ловкостью, но тот не одобрил: «Моли упадет на этой неделе еще на пять-шесть пунктов. Умные умеют ждать».
– Я не такой жадный, – возразил Селиг. – Мне нужны были три сотни, и быстро.
– Так богатым не станешь, – отрезал Найквист.
– Я не игрок по натуре, – отмахнулся Селиг. Помедлил. Позвонил-то он не для того, чтобы говорить об акциях. Ему хотелось сказать: «Я встретил девушку, и у меня с ней что-то странное. Я встретил девушку, я встретил девушку…» Но внезапный страх удержал его. В молчании Найквиста на другом конце провода ему почудилось что-то угрожающее. «Он смеется надо мной, – подумал Селиг. – Он всегда смеется надо мной, когда я не вижу. Но это же глупость». И сказал вслух:
– Том, произошло нечто необычное. В контору пришла девушка, очень приятная. Я с ней сегодня встречаюсь.
– Прими мои поздравления.
– Подожди. Дело в том, что я совсем не могу читать ее мысли. Я даже не ощущаю ее излучения. Я глух, абсолютно глух. У меня так никогда ни с кем не бывало. А у тебя?
– Вроде нет.
– Ну, полнейшая глухота. Не могу понять. Откуда у нее такой экран?
– Может, ты просто устал? – предположил Найквист.
– Нет. Нет. Всех других я читал, как обычно. Только не ее.
– Тебя это злит?
– Конечно.
– А почему «конечно»?
Селигу это казалось очевидным. Нет, непохоже, что Найквист подсмеивается; голос спокойный, невыразительный, ровный. Игра. Времяпрепровождение. Зачем я ему позвонил? Тут на бирже что-то случилось, затрезвонил другой аппарат. Нэйдел, схватив трубку, бросил яростный взгляд на Селига. «Работать надо, парень!» Селиг поспешно продолжил:
– Я… ну… она интересует меня. Мне неприятно, что я не могу пробиться к ее настоящему Я.
– Тебе не нравится, что ты не можешь шпионить?
– Я не люблю таких слов.
– Это не мои слова, – возразил Найквист. – Ты сам так оцениваешь наш талант. Шпион! Ты чувствуешь себя виноватым перед людьми, правильно? Чувствуешь себя несчастным из-за того, что не можешь шпионить.
– Возможно, – с грустью согласился Селиг.
– Эта девушка заставила тебя обратиться к старой, неуклюжей методе угадывания мыслей, к которой приговорен весь мир, и тебе это не понравилось. Да?
– Зачем ты так, Том?
– И что ты хочешь мне сказать?
– Да ничего. Я только говорю, что есть на свете девушка, мысли которой я не могу читать, что я никогда не был в таком положении, и вот я спрашиваю, нет ли у тебя теории, почему эта девушка такая… такая, как она есть?
– У меня нет, – ни в голове, ни над головой.
– Ну, тогда ладно. Я…
Но Найквист еще не закончил.
– Ты понимаешь, – продолжал он, – так я не могу решить, непроницаема ли она вообще или только для тебя, Дэвид? (Да, подобную возможность он как-то упустил из виду.) Приведи ее ко мне через день-два и позволь взглянуть на нее. Может быть, я смогу чем-то помочь тебе.
– Хорошо, – согласился Селиг без особого энтузиазма. Он понимал, что такая встреча необходима и неизбежна, но сама мысль о том, чтобы представить Китти Найквисту, обеспокоила его, и он никак не мог сообразить почему.
– Договорились, – сказал он. – Слушай, у нас тут небольшой переполох. Я свяжусь с тобой, Том.
– Приводи ее, – заключил Найквист.
Глава 23
Дэвид Селиг
Селиговедение. Проф. Селиг
10 ноября 1976
Энтропия как фактор ежедневной жизни
Энтропия определяется в физике как математическое выражение уровня, при котором энергия термодинамической системы рассеивается настолько, что не может превратиться в работу. В более общих метафорических терминах энтропию можно описать как стремление любой системы, включая и Вселенную целиком, к увеличению беспорядка и инертности. То есть все на свете, все вещи становятся со временем все хуже и хуже, пока не станут такими скверными, что мы даже потеряем возможность понимать, насколько они скверны.
