3. Президент Кеннеди
4. Статуя
5. Пентагон
6.? (неясный образ)
7. Ножницы
8. Кухонный нож
9. Трактор
10. Самолет
Точно тебе не удалось угадать ничего. Но в четырех случаях из десяти получились близкие ассоциации: ноготки и розы, небоскреб и Пентагон, слон и трактор, локомотив и самолет (цветы, здания, перевозчики тяжестей, транспорт). Достаточно, чтобы подать нам ложную надежду на возможность передачи мыслей.
А вот запись следующего опыта:
Ты видела:
1. Бабочку
2. Осьминога
3. Пляж в тропиках
4. Мальчика-негра
5. Карту Южной Америки
6. Блюдо с яблоками и бананами
7. Мост Джорджа Вашингтона
8. «Толедо» Эль Греко
9. Автостраду в часы пик
10. Баллистическую ракету
Мои догадки:
1. Трамвай
2. Горы
3. Ландшафт. Яркое солнце
4. Автомобиль
5. Виноград
6. Курс фондовой биржи
7. Памятник Вашингтону
8. Книжная полка
9. Улей
10. Улисс Грант
Не было точных догадок и у меня. Но три близкие ассоциации из десяти: тропический пляж и солнечный ландшафт, мост Вашингтона и памятник Вашингтону, автострада со снующими по ней машинами и улей. Общее: солнечный свет, Вашингтон и оживленное движение в тесноте. Во всяком случае, не просто совпадения, а какие-то ассоциации. Я уверяю, что угадывал все время втемную, не старался что-либо воспринять, и даже и теперь не считаю, что между нами возникла некая связь. Тем не менее эти столкновения образов, возможно даже случайные, возбудили твое любопытство. «В этом что-то есть», – признала ты. И мы продолжили.
Мы варьировали условия передачи мыслей. Пытались ставить опыты в полной темноте, в разных комнатах. Пробовали при свете, держась за руки. Пробовали во время секса. Я входил в тебя, крепко прижимался и усиленно думал о тебе, а ты – обо мне. Пробовали после выпивки. Пробовали натощак. Пробовали по ночам, изо всех сил стараясь не заснуть, в надежде, что мозги наши, одуревшие от усталости, пропустят ментальные импульсы сквозь разделяющий нас барьер. Мы попробовали бы травку или кислотку, но в 1963 году мало кто знал о наркотиках. Мы обсуждали добрую дюжину способов наладить телепатический контакт. Может быть, ты сама припомнишь какие-нибудь подробности; житейские трудности стерли их из моей памяти. Целый месяц, ночь за ночью, мы упорно стремились осуществить нашу бессмысленную затею. Твой интерес к ней сначала возрастал, а потом, перевалив через вершину, начал спадать. Ты прошла через все фазы, от скептицизма через спокойную заинтересованность к энтузиазму, а затем – к убеждению в неизбежном провале и к ощущению бессилия, вызывающему усталость, скуку и раздражение. Я ничего этого не понимал. Я думал, что ты так же предана делу, как и я. Но старания наши уже не были ни опытами, ни игрой. Они стали, как ты догадалась, чем-то вроде одержимости; ты несколько раз спрашивала в ноябре, не пора ли нам перестать заниматься ерундой. «У меня голова болит от этого мыслечтения», – призналась ты однажды. Но я не мог отступиться, Китти, я отвергал твои доводы и настаивал на продолжении экспериментов. Я был пойман на крючок, был прибит гвоздями к этому чертову кресту и безжалостно требовал от тебя новых усилий. Во имя любви я тиранил тебя, воображая, что телепатическую Китти я пересоздам заново. Раз в десять дней какой-нибудь безумный проблеск взбадривал мой идиотский оптимизм. Мы как бы пробились, как бы слили на мгновение наши сознания. Как же мог я бросить все, когда мы были так близки к цели? На самом деле мы никогда к ней не приближались.
В начале ноября Найквист пригласил нас на обед из экзотических блюд, которые заказал в своем любимом китайском ресторане. Поскольку он умел устраивать такие вещи, отказываться было бы нелепо. Так что, волей-неволей, мне пришлось вас познакомить. До того, в течение трех месяцев, я скрывал тебя от него, более или менее намеренно, из боязни, в причинах которой сам не отдавал себе отчета. Мы опоздали, потому что ты долго прособиралась, и когда пришли, все уже сидели за столом, человек пятнадцать, целиком избранное общество. Избранное, разумеется, не для тебя, – что ты знала о поэтах, композиторах и писателях? Я представил тебя Найквисту. Он улыбнулся, промурлыкал комплимент и спокойно поцеловал в щечку. Ты выглядела робкой, была почти напугана его самоуверенностью. Но он тут же отвернулся и пошел открывать дверь очередному гостю. А немного спустя, когда мы уже налили первые бокалы, я мысленно спросил его: «Что ты думаешь о ней?»
Но он был слишком занят другими гостями и не ответил. Я самовольно вторгся в его череп, порылся в мыслях, поискал свой вопрос. Верхние слои его мышления занимали тривиальные хозяйские заботы: он одновременно приглашал выпить, направлял беседу, распоряжался, чтобы подали яйца по-китайски, проверял по памяти список гостей, чтобы узнать, кто еще не пришел. Но я пробился сквозь все эти мелочи и отыскал место, где находились его впечатления о Китти. И сразу узнал то, что хотел и чего боялся. Он мог читать твои мысли. Да! Для него ты была открыта, как и все другие люди: непрозрачной ты оставалась только для меня по неведомой нам причине. Найквист же мгновенно проник в тебя, воспринял, составил о тебе суждение. Он увидел, что ты неопытная, незрелая, наивная, но привлекательная, даже очаровательная. (Он и впрямь увидел тебя именно такой. Я не стараюсь по личным мотивам искажать его мнение. Ты была очень молода, безрассудна, это он и разглядел.) Я онемел. Я окаменел от ревности. Я трудился неделю за неделей, пытаясь проникнуть в твой ум, и ничего не достиг, а Найквист раскрыл тебя сразу, Китти, сразу и до самых глубин. Сначала я заподозрил, что он нарочно изводит меня. Неужели он на самом деле мог читать тебя? Или же просто дразнил меня своими домыслами?
Найквист уловил мое сомнение:
– Ты не доверяешь мне? Но я же читаю ее отлично.
– Может быть, да, а может, и нет.
– Хочешь, чтобы я доказал?
– Как?
– Смотри!
Ни на секунду не прекращая разыгрывать из себя гостеприимного хозяина, он вошел в твой мозг, для меня по-прежнему запертый. Вот так, в первый и в последний раз, я увидел твою душу, отраженную в зеркале мозга Найквиста. Я увидел себя твоими глазами. О! Не того я ожидал. Пожалуй, внешне я выглядел лучше, чем на самом деле: плечи шире, черты лица правильнее. Без сомнения, тело мое тебе нравилось. Но эмоции! Я представлялся тебе строгим отцом, беспощадным учителем, ворчливым тираном. «Читай то, читай это, покажи, что ты умная девочка! Учись старательно, чтобы быть достойной меня!» Ох! А это горячее возмущение нашими телепатическими опытами! Для тебя они были не только бесполезным, хуже того – бесконечно скучным, нездоровым и утомительным копанием в каком-то безумии. Ночь за ночью быть кроликом для надоедливого маньяка-экспериментатора! Даже в минуты интимной близости над нами довлела идиотская озабоченность соприкосновением разумов. О, как ты страдала из-за меня, Китти! Каким занудой ты меня считала!
