Я с головой ушла в работу. Постепенно, незаметно, мой Голос стал моим голосом. Тренируясь молчать и жалеть о произнесенном, радуясь тяготам и сторонясь беззаботности, я выстроила вокруг себя дом из камней преткновения. Ни один враг теперь не смог бы вырвать мне язык, ибо я вырвала его сама. Но отсутствие языка я пустила в дело, и оно служило мне гораздо лучше живого здорового органа.
Однажды я перепечатывала письмо начисто, а директриса за столом читала листок, написанный от руки. Вдруг она произнесла:
– Чего ты хочешь?
– Чего ты… – машинально напечатала я и лишь потом поняла, что вопрос обращен ко мне. Вздохнув, я вынула из каретки испорченный листок и вставила новый. – Не понимаю, о чем это вы.
Она подняла голову.
– Ну что за абсурд. Конечно, ты понимаешь, о чем я. Чего ты хочешь? Победить смерть? Попрощаться с матерью? Найти себя? Потерять себя? – Увидев в моих глазах растерянность, она добавила: – Спрошу прямо: ты хочешь отправиться домой или навсегда покинуть дом?
Что ответила бы она сама? Покинуть дом, пожалуй. Но разве школа – не дом, который она построила для себя, чтобы играть роль родительницы для всех нас, его обитателей?
– И то, и другое, – наконец ответила я и не солгала. Потом я решила, что это одно и то же. Сбежав от всего, даже от своего «я», я обретала дом, который невозможно потерять, ибо невозможно потерять потерю.
Документы
Загробные кинохроники
История о том, как приведенный ниже текст попал в мои руки, заслуживает особого внимания. Название Специальной школы Сибиллы Джойнс всплыло на одном из интернет-форумов, где синефилы пытаются перещеголять друг друга, восхваляя редкие фильмы, которые никто никогда не видел. Кто-то из участников форума вспомнил, что один его знакомый слышал о режиссере-документалисте, который давным-давно снимал фильм о кинематографисте начала века (некоем Модекере), но бросил это занятие. Однако в его распоряжении по-прежнему находится раритетная хроника, отснятая на территории Специальной школы и непосредственно в ее стенах. Предположительно существовал даже сценарий этого фильма, но не было смысла пытаться его отыскать, так как режиссер оказался обманщиком – не Модекер, а современный документалист, – и свой документальный фильм он, как выяснилось, снимать даже не начинал. Он вообще не знал ничего о кинематографе, зато оказался большим специалистом по Модекеру. Пожалуй, никто на свете не знал о Модекере так много. Впрочем, едва ли кому-то еще на целом свете пришло бы в голову изучать жизнь и карьеру этого кинематографиста. Мой же источник не глядя и за бесценок приобрел груду полусгнивших катушек с пленкой, на которых обнаружились единственные сохранившиеся до наших дней шедевры Модекера (о чем продавец даже не подозревал). Мне удалось найти этого коллекционера и убедить его поделиться тем, что ему известно, внеся свой вклад в мое научное исследование. Ниже привожу его рассказ. – Ред.
«В Специальную школу Сибиллы Джойнс я прибыл с единственной целью, – пишет Аарон Модекер в своих незавершенных мемуарах: – увидеть нечто, что, если бы мне удалось снять это на пленку, оказалось бы самым странным и удивительным зрелищем, когда-либо запечатленным на целлулоиде».
В октябре 1915 года при поддержке опытных некротехников Специальной школы амбициозный молодой кинематографист-любитель из Калифорнии начал совершать экспериментальные вылазки за Покров с кинокамерой, в конструкцию которой были внесены некоторые изменения. После каждого визита в край мертвых он подробно описывал увиденное по памяти, несколько раз просматривал отснятый материал (если таковой имелся) и вносил соответствующие модификации в оборудование. Путешествия принесли плоды лишь в августе 1916 года. Прежде, хотя камера и работала, пленка оставалась пустой. Первые кадры, запечатлевшие контрастное изображение, очертания которого, впрочем, удавалось разглядеть лишь приблизительно, были отсняты в сентябре 1916-го, почти через год после начала экспериментов. Однако вот что странно: изображение появилось на запечатанной катушке с пленкой, которая даже не была вставлена в кинокамеру. Все время, пока Модекер находился в краю мертвых, она лежала в рюкзаке.
Воодушевленный случайным успехом, Модекер расширил спектр своих экспериментов. К следующему периоду относится серия сконструированных им необычных кинокамер, заслуживших несправедливые насмешки его коллег: восковая камера, ледяная камера, камера без рукоятки и объектива; чертеж камеры на кальке; слово «камера», написанное на картотечной карточке; описание камеры, зачитанное вслух. Модекер даже попытался изготовить подобие «камеры», используя собственное тело: зажал в зубах кусочек пленки, который экспонировался, стоило ему заговорить. Однако первые кадры, на которых можно разобрать нечто, напоминающее пейзаж (хоть и подвергнутый странным искажениям
[40]), были сняты на обычную кинокамеру.
Модекер выяснил, что камера работает за Покровом, если внести в ее конструкцию кое-какие изменения. Прежде всего ее необходимо было замаскировать под животное: для этого Модекер использовал толстый слой гусиного жира, футляр из свиной кожи или кожух для объектива, сплетенный из конского или человеческого волоса. Изображение становилось более четким, если предварительно подышать на пленку. Также съемка почему-то проходила успешнее, если в футляр от кинокамеры помещали небольшой мешочек с муравьями.
Прочие модификации вносила сама смерть. После возвращения Модекер внимательно рассматривал камеру на предмет произошедших изменений. Увы, чаще всего оборудование возвращалось непоправимо поврежденным. Так, объективы Модекера прибывали из края мертвых совершенно неузнаваемыми. Случалось, они обрастали дополнительными объективами, не присоединенными к видоискателям и не имевшими никакого отношения к отснятому материалу. Внутри катушки с пленкой вдруг возникали другие катушки разного размера, напоминавшие систему сложнейших разветвлений. Несколько камер попросту сбежали: у них отросли псевдоподии
[41]. Одна расплавилась; другая сгорела; еще одну Модекер по рассеянности съел (впрочем, это не причинило ему никакого вреда). Однажды камера разделилась на пятьсот миниатюрных камер, и все они функционировали; некоторые впоследствии удалось обнаружить у коллекционеров кукольных домиков. В одну из них по-прежнему была заправлена миниатюрная катушка пленки. Ученые до сих пор спорят, были ли загадочные, но смутно знакомые кадры на пленке отсняты в краю мертвых или же хронику эту сняла маленькая девочка, хозяйка кукольного домика; принадлежит ли лицо, которое кому-то удалось разглядеть на пленке в бледном мерцании разлагающегося целлулоида, обитателю края мертвых или одной из кукол.
