– Итак, Тарис, надеюсь, твоя супруга уже беременна? – без предисловий поинтересовался он.
– Нет, Ваше Величество, – я старался сдерживаться, поглядывая на расположившихся у камина женщин. Кажется, мать расспрашивала Элизию о том же самом, потому что моя юная жена жарко краснела. И очень осторожно писала на листочке кусочком графита.
– Почему? Неужели твоя мужская сила вся ушла на фавориток? – фыркнул король.
Я осторожно сжал кулаки, ему ли не знать, что пять лет во дворце я провел практически в одиночестве?
– Нет, отец, новый доктор моей супруги пояснил, что леди Элизии в нашем климате слишком жарко, так что зачинать дитя лучше зимой.
– Ты хочешь сказать, – прошипел король, багровея, – что не спишь со своей женой?
Я взглянул на отца холодно: в свою постель лезть не позволю!
– Разве ваши шпионы не доложили вам, Ваше Величество, что я проводил в постели моей супруги каждую ночь медового месяца?
Отец поперхнулся воздухом и отвернулся. Что ж, я оказался прав, но Элизию нужно прикрыть от поползновений:
– Кстати, я подписал несколько назначений. Двор моей супруги будет находиться в Северном дворце, полагаю сделать его резиденцией Наследника.
Король поморщился, но не возразил. Традиционно резиденцией Наследника после женитьбы становился вычурно украшенный Южный дворец. Зеленые лужайки его парков и внутренние покои дворца больше всего подходили для жизни семьи с детьми.
Но я потребовал Северный дворец, именно потому, что туда мало кто из придворных решится за нами последовать, а значит, рядом будет меньше шпионов.
Северный дворец был чуть-чуть перестроенным замком. Даже уборные и ванны были устроены в нем совсем недавно, во время проживания там очередного политического «гостя», точнее заложника, сына одного из владык присоединенных к королевству княжеств.
Западный дворец традиционно служил посольским двором, а в Восточный переезжал Двор вдовствующей королевы или отрекшегося государя. Кажется, и сейчас там доживали свой век иссохшие фрейлины моей прабабки.
Закончив разговор, я вызволил жену из любезных ладошек моей маменьки и увел ее в наши комнаты. По дороге успел бросить взгляд на прихваченные с чайного столика листочки: я был прав, речь в ответах шла исключительно о здоровье и будущих детях.
– Элизия, здесь мы пробудем не более недели. Сегодня же после отдыха займитесь выбором людей, которых вы пожелаете видеть в своем новом доме. Мы уезжаем в Северный замок и, полагаю, назначенных королевой фрейлин лучше оставить в столице.
В глазах Лиззи заблестели слезы, и я удивленно остановился:
– Что случилось?
Помявшись, жена черкнула на листочке:
– Северный замок…
– Это мое решение. Там более суровый климат и меньше удобств, но меньше и шпионов, а я не хочу оставлять вас одну без защиты.
Тогда Лиззи к моему удивлению написала:
– Я очень счастлива, Ваше Высочество! Можно ли мне пригласить в свиту дам-северянок, а в охрану сородичей?
Я задумался: с одной стороны ей хочется иметь друзей, а с другой, могут возникнуть проблемы с местным населением, которое поколения северян грабили и убивали.
– Не более трех дам и не более пяти человек в охрану.
Радостно просияв, Элизия чмокнула меня в щеку и направилась в спальню. Я заспешил к своему кабинету – нужно было просмотреть почту и отправить слуг в замок.
Глава 20
Не смерть, а жизнь есть испытание мужества.
Альфьери Витторио
В Северный замок мы уехали быстро. Отец оставался в окружении своих фаворитов и потенциальных наследников, а я принял на себя управление Северными провинциями.
Доходов эти земли давали не много, эти края небогаты, но так король не будет видеть меня и успокоится. К тому же, мать пошептала мне, что она вновь в тягости и это может отвлечь отца от меня.
В дороге я много читал присланные прежним наместником бумаги, и любовался пейзажами. Тихая супруга оказалась истинным сокровищем – вместе с помощницей доктора Майоса Элизия рукодельничала, читала травники, или рисовала на удивление искусные портреты.
Я заметил, что физические недостатки часто компенсируются развитием талантов. Так и моя жена подмечала все нюансы в выражении лиц и, глядя на ее наброски, я узнал много нового об окружающих меня людях.
На лице доктора Майоса, например, Элизия изобразила светлую печаль и ожидание будущей встречи. Лицо одного из охранников светилось любовью, а на следующем рисунке я увидел к кому – к хитренькой кошечке из горничных.
Некоторые рисунки Лиззи не показывала никому, убирала в красивую кожаную папку и запечатывала ее личной печатью. Я не стремился туда заглянуть, у каждого должно быть что-то для себя, но однажды попросил жену нарисовать меня. Элизия посмотрела на меня крайне серьезно, и черкнула на листочке:
– Не обидишься?
– Нет, дорогая, не обижусь. Я хочу увидеть себя твоими глазами.
Мы ехали по небольшой долине, почему-то лишенной растительности. Заняться было нечем – бумаги я прочел, а до замка оставалось часа три пути. Поэтому я сел поближе к окну и замер, позируя своей супруге, одновременно рассматривая ее. Лиззи похорошела, ее недуг прошел, на лице появился легкий румянец, и она улыбалась всякий раз, как видела меня. Я удовлетворенно вздохнул: выбор сделан правильно, быть женатым не так плохо!
Когда рисунок был закончен, Лиззи устало откинулась на подушки. Девочка тотчас подала ей стакан с водой и осторожно принялась вытирать лицо госпожи влажным платочком, одновременно слушая ее пульс.
Я неверяще смотрел на картон: в центре листа среди штрихов угля проступало мое лицо с выражением бесконечной доброты и терпения. Слева, то же лицо искажала мука, а за плечом маячила тень в черном капюшоне, скрывающем глаза. Я вздрогнул, заметив блеск лезвия и обреченность в своем взгляде. А вот справа, справа на меня смотрел человек, переживший утрату, опущенные уголки губ, легкие морщинки у глаз, и строгая печаль траурного наряда…
Я поднял взор на Лиззи и она, отстранив девочку, взяла картон из моих рук. Бережно касаясь краешка листа, уложила в папку, затянула тесемки и, разогрев воск на стекле светильника, приложила личную печать.
– Так ты предсказательница?
Лиззи покачала головой: нет.
– А кто?
Элизия написала на листочке несколько слов:
– Иногда я могу увидеть человека таким, каким он был, или будет, но я не могу изменить его судьбу.
– Так в этой папке твои рисунки-предсказания? – сообразил я
– Откроешь ее после того, как меня не станет, – четко вывела на листе принцесса.
