– Вы слишком много от меня хотите, лорд Шеоннел, я совершенно не знаю ни вашу сестру, ни вашего капитана.
– Капитан, его мать и повитуха арестованы и сидят в отдельных камерах в подвале замка, если моя сестра умрет, я казню их всех, – коротко сказал лорд.
– Ваше право, лорд, только я бы не спешила казнить, не разобравшись в ситуации. Скажите, у вас нет имущественных тяжб с графом Ойраном?
Лорд удивленно приподнял брови:
– Как вы догадались, Ваше Величество?
– Тогда ваши проблемы начались не сейчас, лорд. Вы сказали, что капитан почти сразу привез свою семью в ваш замок. Он мужчина, он ушел от господина, нашел новую службу и его дом здесь, а вот его мать не смирилась с такой переменой. Если не ошибаюсь, она не местная, бывала в столице, а в замке графа занимала должность смотрительницы покоев или старшей няньки его дочери.
– Откуда вы это узнали? – лорд в изумлении вскочил, но тотчас сел на место. – Все так и есть. Мать капитана выросла в столице, кажется, даже училась в школе фрейлин, но потом ее отец разорился и увез семью в эти края. Леди Урсула довольно поздно вышла замуж, и Тарван ее единственный ребенок.
– Очевидно, дама не желала менять светское общество графского дома на ваш суровый воинский замок. Ей хотелось вернуться туда, но не скромной вдовой, а личной гостьей или даже родственницей графа. А ваш сосед тонко сыграл на ее слабости. Честолюбие очень заметно. Думаю, в комнате леди Урсулы вы найдете письма от графа с рекомендациями, или черновики ее ответов. Поэтому она сначала одобряла увлечение сына – собирала информацию через вашу сестру, а вот потом, когда он высказал желание жениться… – я развела руками.
Лорд вскочил, поклонился, испрашивая разрешения удалиться, и кинулся к двери, как пушечный снаряд.
– Лорд Шеоннел, – окликнула я его, он вежливо, но раздраженно развернулся: – если я права, на ваши земли вот-вот нападут. О моем приезде никто не знает.
Мужчина мрачно сверкнул глазами, еще раз поклонился и вышел. Я буквально без сил упала в кресло, а леди Пейран подала мне салфетку, смоченную лавандовой водой:
– Если мне будет позволено сказать, Ваше Величество, это было великолепно!
Я спрятала растерянное лицо в складках тонкого льна, охладила разгоряченные щеки, увлажнила виски. Спасибо Льюнет и Сирне, пока мы с дамами спасали умирающую девушку, они прошерстили весь замок от чердака до подвала, успели рассказать мне большую часть того, что узнали, а уж дальше сработали навыки, наработанные в монастыре. Анализ, предположения, мягкие формулировки, подразумевающие двоякое толкование… Кажется, я угадала, только чувствовала себя так, словно разгрузила телегу с крупными зимними яблоками.
Умывшись, я поблагодарила за помощь леди Пейрим и посмотрела на притихших дам и охрану:
– Думаю, мы все заслужили плотный ужин.
Все оживились, потянулись к очагу, застучали походными тарелками. Я встала размять ноги, подошла к мертвенно бледной девушке в алькове, отпустила дежурную горничную:
– Иди поешь, Лата, я присмотрю за леди.
Присев в реверансе, девушка ушла к очагу, а я задумалась о том, как переменилось отношение ко мне у тех, кого Ее Величество назначила мне в спутники. В монастыре меня приветствовали легким наклоном головы, слуги иногда кланялись ниже, а теперь горничные делают реверанс… Закончить размышления не дала леди Илона, она вдруг заметалась на постели, схватилась за живот, свернулась в калачик, точно испуганный ребенок. Я быстро проверила ее состояние, глянула зрачки, выслушала частящий пульс и, отмерив из флакончиков сильное обезболивающее и снотворное, смочила пересохшие губы пациентки. Вскоре она успокоилась и я смогла уложить леди в прежнюю позу.
Пока я возилась с больной, все успели поесть и теперь расслаблено сидели у огня, попивая чай с изюмом и сухим дорожным печеньем. Мне сразу подали тарелку, освободили место у огня, и я плотно поужинала, готовясь к бессонной ночи. Феечки, очень страдающие в каменном замке, выпили по капле медовой сыты из отдельной фляжки и вернулись на свое привычное место – спрятались в складках ажурной шали на моих плечах.
Через час, когда менялась охрана, я велела всем взять дополнительное оружие и капнула каждому в чашку зелье «ночного глаза». Дамы, сообразив, что нападение ожидается этой ночью, легли спать одетыми. Только Сирна и Льюнет безмятежно спали, заявив, что проснутся как только начнется битва.
Волнение возрастало, я крутилась на своей постели, не давая покоя дежурной даме. Успокоилась лишь тогда, когда Льюнет пробормотала сквозь дрему:
– Спи уже! Раньше рассвета не начнут. Перед ним слаще всего спится.
Почему-то эти простые слова меня успокоили и позволили наконец провалиться в сон.
Глава 37
Тарис
Его Величество король Тарис тоскливо оглядел свой кабинет в столичном дворце. Вместо прежнего строгого функционального помещениярабочего кабинета принца, наполненного справочниками и картами, перед ним был помпезный зал, наполненный дорогой мебелью, безделушками, парадными вымпелами и гербами провинций.
Он бы давно избавился от всей этой мишуры, которая только отвлекала и мешала ему работать, но королевские покои не менялись много лет. Вынести отсюда хоть одну пыльную тряпку не позволяли хранители традиций, а сам король Тарис слишком уставал, чтобы ввязываться в свару среди постельничьих и блюстителей порядка.
Подписав последние бумаги, Его Величество встал из-за стола, подошел к приоткрытому окну, вдохнул свежий ночной воздух. Пора было идти в опочивальню. Возможно, там его ждет фаворитка. Одна из пары десятков, побывавших в его постели за последние три года.
Такая капризность короля совершенно сбивала с толку молоденьких фрейлин и честолюбивых папаш. Все дамы, которых король удостаивал своей благосклонности, не имели родовитой родни, не потрясали красотой или умом, и быстро исчезали с горизонта, выходя замуж или уезжая в собственное маленькое поместье.
Лишь леди Фин догадывалась о причинах королевской ветрености и весьма их одобряла. Она даже с молчаливого одобрения короля представляла ему обедневших молодых вдов, бесприданниц и старых дев, потерявших репутацию в обществе по вине какого-нибудь повесы. Несколько ночей в королевской постели повышали статус этих дам настолько, что они нередко находили свое тихое счастье и были весьма благодарны Его Величеству.
Выйдя из кабинета, Тарис свернул в маленький салон, который при дворе давно называли «приемная королевы». В шестиугольной комнате, обтянутой светлым вышитым шелком, висел портрет ее королевского величества Эстель. Тот самый, «коронационный». Длинная алая мантия, белое платье, расшитое золотом, и полуночно-черные волосы, распущенные точно плащ. Тонкий обруч железной короны парил над высоким белым челом, еще не опущенный на чуть склоненную голову.
Тариса притягивал этот портрет. Глядя на него, он обнаруживал новые черты в своей юной супруге и задавался вопросом – это мастерство художника, или волшебство, которое позволяет ему увидеть превращение девочки-подростка в девушку, полную целомудренного достоинства. А еще король разговаривал с портретом, делился переживаниями, искал кусочек тепла в минуты слабости. Вот и сегодня он остановился напротив, поднял выше свечу в простом подсвечнике и всмотрелся в синие глаза королевы:
