– Лорда Джирса? – леди Пейран приподняла брови, прекрасно зная, что Джирс совсем не лорд.
– Нет, – вернула я ей гримасу, – оставлю здесь того, кто получил много ранений, Ихан, кажется.
– Хорошее решение, – кивнула леди, подавая мне мой пояс, – он любит землю, и будет верен Вашему Величеству. Свои глаза и уши в этой долине точно нужны.
Я лишь слабо улыбнулась и вышла из шатра. Мои люди уже были готовы. Воины и слуги барона, накормленные и перевязанные, получили карту с указаниями, куда везти тела и небольшой провиант в дорогу. На прощание я лично сказала им, что налагаю на них Королевское Слово.
– Вы освободитесь от него только тогда, когда выполните свой долг. Но если вы посмеете нарушить его, умрете, как ваш прежний господин!
Кланяясь и причитая, мужчины стегнули лошадей и побыстрее поехали к дороге, которая вела в долину оборотней.
Больше я не стала медлить – села в седло и поехала у дому барона. Моя свита ехала следом, а еще дальше тянулась толпа любопытных. Ворота поместья, как я и ожидала, были закрыты.
Перепуганные стражники на воротах смотрели, как мы подъезжаем. Джирс, уже переодетый и аккуратно перевязанный, вышел вперед и громко прокричал:
– Именем королевы, откройте ворота!
Стражники струхнули, но не открыли. Тогда вперед вышел сборщик налогов и закричал своим и громким голосом:
– Открывайте, олухи! Ее Величество королева Эстель желает войти в этот дом!
Увидев знакомого им человека, стражники не выдержали и побежали вниз. Через некоторое время ворота заскрипели, открываясь.
Соблюдая меры предосторожности, в поместье барона я вошла последней. На крыльце собралась вся его семья. Крупная полная женщина во вдовьем платье, очевидно, его мать, смотрела строго и сурово. Замученная женщина помоложе – жена, выглядела робко и испуганно. Двое молодых мужчин и девочка лет десяти смотрели на мой отряд с любопытством.
– Барон Старат совершил коронное преступление и казнен. Его поместье передано в казну. Семья и наследники лишаются титула и изгоняются из этих земель сроком на тридцать лет, – объявил Джирс.
Все сразу пришло в движение, поднялся дикий шум. Вдовствующая баронесса вопила, безобразно раззявив вялый рот. Молодая вдова рыдала, но в ее позе мне чудилось облегчение. Старший сын побагровел, сжал кулаки и… промолчал. Опасен, за ним стоит присмотреть. Зато младший просиял и едва ли не бегом кинулся в дом.
– Куда он? – шепотом спросила я у сборщика налогов.
– Полагаю, за мольбертом. Франц давно мечтал уехать в столицу и поступить в Академию Художеств, но отец требовал от него работы управляющего.
– Прекрасно, – пробормотала я, – хоть кто-то счастлив.
– Вам даются сутки на сборы. Вы можете взять с собой личные вещи и слуг, которые пожелают следовать за вами! – громко объявил Джирс. – Вся казна уйдет на покрытие убытков, сделанных бароном перед смертью.
Не желая больше слушать вопли старой баронессы, я подъехала к крыльцу и спросила молодую баронессу:
– В вашем доме можно устроиться на ночлег?
Та перестала плакать и присела в неуклюжем реверансе:
– Да, Ваше Величество, если позволите, я этим займусь.
Я молча посмотрела на женщину. Еще не старая, приятная внешне. Какие-то страдания наложили отпечаток на ее лицо, но при этом видно, что душа у нее добрая, как и сердце. Хотя барон наверняка считал жену слабовольной дурочкой.
– Прошу вас, уделите особое внимание господину Ихану, он серьезно ранен.
– Хорошо.
Женщина сделала реверанс и отправилась в дом, забрав с собой девочку. Я строго посмотрела на старуху и старшего отпрыска барона:
– Убирайтесь. У вас есть час на сборы.
– Что? – поперхнулись оба.
– А эта курица останется здесь? – первой не выдержала старая ведьма.
– Она мне полезна, вы – нет, – ответила я и повторила: – убирайтесь, или вас вынесут за ворота прямо сейчас. И да, мои слуги проверят ваш багаж. Вы можете взять с собой ровно столько, сколько унесете на себе.
Эти слова стали последней каплей и для молодого барона. Он шагнул вперед, намереваясь, очевидно, задушить меня, такую маленькую и хрупкую… Одно движение рукой, и он как подкошенный валится к моим ногам, зажимая рану на поллица:
– Ты не хотел быть милосердным к своей матери, – равнодушно сказала я, опуская руку с подарком королевы Майлоны. Полдюжины колец превращались в отточенные когти, стоило мне сжать руку в кулак: – теперь ты будешь молить о милосердии и питаться подаянием. Убрать!
Слуги вынесли за ворота молодого барона и его бабку, а я устало спустилась с лошади и позволила отвести себя в лучшие гостевые покои. От хозяйских отказалась, приказала разместить там Ихана.
После ужина ко мне постучал младший сын барона. Он был вежлив, тактичен и… просил взять его в столицу, обещая взамен нарисовать портреты меня, моих фрейлин, любимых лошадей и собак.
– Я принес свои работы, Ваше Величество, чтобы вы могли оценить мои умения, если пожелаете, – юноша показал большую папку.
Мне стало любопытно. У младшего сына барона действительно был несомненный талант. Его наброски углем, графитом, сангиной и изредка чернилами поражали своей точностью. Во всяком случае, я узнала и молодую баронессу, и любопытный носик младшей сестры, и бархатную шапочку господина Гийома.
– Что ж, господин Франц, я возьму вас в столицу. Никакой должности не обещаю, вам, вероятно, стоит поступить в академию и закончить ее, но позволю написать свой портрет.
– Благодарю вас, Ваше Величество, – раскланялся художник.
– О ваших сестре и матери можете не беспокоиться, они останутся в поместье, но предостерегаю вас от общения с бабушкой и братом. Если я узнаю, что вы разговаривали с ними, в столицу поедете сами.
– Я понял, Ваше Величество, – еще раз поклонившись, Франц ушел собирать вещи, а я, наконец, смогла побеседовать с его матерью.
Молодая баронесса поведала вполне обычную историю – она, дочь более знатного, но обедневшего рода, вышла замуж в провинцию. Поскольку приданое было небольшим, любви свекрови молодая жена не сыскала, а муж, увлекшись столичными интригами, давно перестал обращать на нее внимание. Так что ужас от потери защитника и кормильца перекрывало облегчение от того, что больше никто не будет ее шпынять за каждую мелочь и обзывать «толстой коровой».
В поместье барона Старата мы провели почти неделю. Я принимала прошения и жалобы, разбирала затянутые судебные тяжбы и мысленно благодарила за курс законодательства королеву Майлону и леди Луинет. Сия достойная дама знала все традиционные формы приказов, указов, распоряжений и королевских документов. Обладала четким и выразительным почерком, абсолютной зрительной памятью и безупречной репутацией.
