Вот несносное положение… Пришлось все-таки принять угощение.
Вечер и весь следующий день я проверял результаты ревизии Д. Д. Стрелкова и дополнял ее сам. В управлении города оказались злоупотребления по раздаче земельных участков. Я счел нужным устранить от должности городских депутатов, между ними — поручика милиции Алексея Ладария, как раз в доме которого — хорошем, европейском доме, но построенном, вероятно, за счет прибылей по городским земельным операциям — нам был устроен ночлег.
Действительно, некоторое время спустя депутаты, в том числе и А. Ладария, были наместником устранены от должностей. Но у этого последнего нашелся мощный покровитель — проживавший в Гаграх, то есть по соседству, принц А. П. Ольденбургский. Принц заступился за Ладарию, и Воронцов-Дашков не устоял против этой протекции — Ладария был восстановлен в своем положении.
Впрочем, за Алексеем Ладария числилась и некоторая заслуга. Во время турецкого десанта в 1877 году новоафонский монастырь восставшим населением был разгромлен. Однако настоятель о. Иерон и несколько старших монахов спаслись от смерти или турецкого плена именно благодаря А. Ладарии, который — тогда еще юноша — вывел их известными ему тропинками в горы, в безопасное место.
После нескольких более мелких поездок я назначил путешествие в глубь страны — через Очемчиры в Самурзакань, близ границы Кутаисской губернии.
Неожиданно выразил намерение ехать с нами и князь Джандиери.
Он начал утрачивать свое благодушное равнодушие, с которым ранее относился к ревизии, очевидно, перестав думать: «Как приедут, так и уедут». Сначала — внезапное отстранение от должности полицеймейстера Кроткова, второго, после него, лица в Сухуме… Затем — поднятие вопроса о дворянских разбойничьих шайках… Джандиери не мог не чувствовать, что в последнем деле выявляется его административное бездействие, и ему стало трудно пассивно сидеть на месте.
Меня нервировали обеды и угощения, которые так бестактно устраивались в местах ревизии. Мы поэтому сговорились, что вопрос этот наладим на иных началах: один день всех буду кормить я, второй — князь Джандиери, третий — мои сотрудники, оба вместе. Джандиери тотчас же телеграфировал в Очемчиры начальнику Кодорского участка, чтобы он заказал для нас обед.
Мы высадились на следующее утро с парохода на берег. В Очемчирах пристани не было. Море — открытое, и устройство такой пристани, которая выдержала бы бури, дело нелегкое. Лодка подходила, насколько было возможно, на веслах к берегу. Затем гребцы выскакивали в воду и еще подталкивали лодку поближе. С берега перебрасывали мостки на лодку, и по ним мы сходили. Способ — очень неудобный.
Поработав целый день над ревизией, мы собрались на обед. Начальник участка, уже пожилой грузин с длинной, как у патриарха, бородой, перестарался с гостеприимством. Обед был такой, что им можно было бы накормить роту солдат, а не нас, пятерых. Не говоря о двух супах и всевозможных закусках, какие только удалось найти в этом медвежьем углу, и о десерте, одних только мясных блюд было подано пять: окорок телятины, барашек, поросенок, филей, индейка… Несмотря на местную поговорку: лучше плохому брюху лопнуть, чем хорошему кушанью оставаться не съеденным, — мы очень много оставили. Я почувствовал это обеденное обилие, когда, согласно уговору, мне пришлось за все заплатить.
Гостеприимный грузин, при заботе о ночлеге, собрал на мое ложе все перины и пуховые одеяла — дело было в начале августа, — какие нашлись в его семье. С ужасом погрузился я в эту пуховую мякоть, но спать не смог. Кажется, все очемчирские клопы соединились вместе, чтобы почтить своим вниманием тело ревизора… Я позорно бежал с почетного ложа и провел остаток ночи, примостившись на твердых стульях.
Увы, гостеприимному хозяину не довелось уйти от неприятных результатов ревизии, которой никто не предвидел. Он должен был потерять свое насиженное здесь место — за ним для этого шага оказалось достаточно грехов.
Утром в нескольких экипажах, сопровождаемые конвоем полицейской стражи, выехали мы из Очемчир по проселочной дороге, направляясь на Самурзакань. Но ехать можно было лишь недолго, только на расстояние около двадцати верст. Дальше колесной дороги уж не было.
Дорога шла по облесенной равнине, с частыми болотами. День обещал быть очень жарким. Мы часто встречали в болотах погрузившихся в тину до самой головы громадных здешних буйволов. Животные наслаждались прохладой воды и, высунув над болотом только голову, открытым ртом тяжело дышали.
Вот колесная дорога и кончилась. На поляне нас поджидали абхазцы с заготовленными заботою администрации верховыми лошадьми. Их собрали у населения и у «князей». Для меня приготовили великолепного вороного коня со спокойной иноходью. Когда я впоследствии захотел расплатиться за пользование конем, это оказалось невозможным: конь был предоставлен мне по любезности кого-то из «князей». Пришлось ограничиться выражением благодарности.
Длинной кавалькадой двинулись мы в горы — по тропе, доступной лишь верховым. Число всадников увеличилось, так как к нам присоединились и хозяева предоставленных нам лошадей. Хотя эти места и славились частыми нападениями разбойников, но все же многочисленная при нас стража едва ли была нужна. Разбойники, конечно, понимали, что затронуть высшее начальство — им самим обойдется дороже.
Это еще что?
Впереди, по дороге, поджидает нас группа всадников. Но это не разбойники — во главе их виден на коне офицер в форме защитного цвета.
Подъезжаем — да это подполковник Лакербай со своими родственниками и еще какими-то дворянами. Его я с собой вовсе не приглашал, и присоединение к кортежу чужих людей было большой бесцеремонностью. Но Лакербай преследовал свою цель, хотел лично присмотреться к моим действиям.
Мне тотчас же указали, что один из его спутников — тот самый организатор разбойничьих шаек, которому покровительствует Лакербай. Час от часу не легче — в числе сопровождающих меня главарь разбойников, и население это видит. Может подумать, что меня провели за нос.
Но у меня не было документальных данных, которые изобличали бы этого молодца и давали бы основания потребовать его удаления из якобы почетного кортежа.
Я отнесся с большой сухостью к Лакербаю и не выразил желания лично знакомиться с кем-либо из подскакавших вслед за ним дворян. Все же эта компания сопровождала нас до конечного пункта — селения Гали.
Солнце между тем жарило со всем усердием, на которое оно способно летом на юге. Лошади изнемогали, да и мы тоже. Между тем воды нигде, кроме болот, не встречалось.
По дороге часто попадались местные жители. Удивляло количество амазонок. Местные поселянки, особенно мингрелки, охотно пользуются этим единственным способом передвижения. Сидят они на дамских седлах и держат над головой зонтики.
Но вот на пути крупное селение. В нем многочисленный пост полицейской стражи. Она уже выровнялась в конном строю.
Подъехал князь Джандиери:
— Нам надо уговориться. Как вам будет угодно? Вы ли будете здороваться со стражниками или я?
