Подошел Цеханович, почему-то уклонившийся от личного руководства:
— В. В., подберите полы пальто! Соберете на себя с полу всех насекомых…
Совет был правильный.
Ночлежники — почти сплошь босяки. Говорили о себе охотно, но некоторые воспользовались правом не называть себя. Оказалось здесь и несколько людей интеллигентных, по-видимому спившихся. Один из более пожилых счетчиков неожиданно встретил на полу ночлежки своего старого университетского товарища. Попалась очень громкая, аристократическая фамилия…
Я стал подгонять счетчиков. Просят:
— Не торопите нас! Это все так интересно…
— Но ведь им надо и поспать. Завтра рано на работу…
— Что за беда, если одну ночь не доспят! А такая работа в жизни уж не повторится у нас.
Кончили к трем часам ночи.
К Эльбрусу
Лето 1891 года я проводил в Тифлисе.
— Поедем с нами к Эльбрусу, — убеждал меня знакомый преподаватель физики А. А. К[озюльки]н. — Хорошая компания подбирается! Почти сплошь — педагоги…
Предложение действительно соблазнительное.
Руководил экспедицией Карл Федорович Ган. Он был преподавателем немецкого языка и каждое лето путешествовал по Кавказу. К. Ф. умел соединять приятное с полезным; собирал во время путешествия насекомых, продавал их затем в Германию, а самое путешествие описывал в «Neue Freie Presse»
[175]. Гонораром окупал путевые расходы и удовольствие без затрат получал.
Быстро мчались мы
[176] на перекладных по Военно-грузинской дороге; задержек не было. Часть пути нас потешал какой-то полковник. Он ехал позади нас и, должно быть, боялся, чтобы мы где-нибудь не перехватили лошадей. Все время нервничал: вскакивал, давал ямщику тумаки в спину. Ямщик нас все же не перегонял — им это запрещалось. Под конец полковник не выдержал: выхватил у ямщика вожжи и сам по окольной дороге перегнал нас… Напрасно, впрочем, горячился; лошадей хватило на всех.
Ночлег близ перевала, на станции Млеты. Холодная ночь, трудно верится, что это июль. Звезды громадные, каких не видно в низинах. Воздух так чист, что после города и после езды по все же пыльной дороге им буквально упиваешься.
На другой день мы уже во Владикавказе. Здесь пришлось остановиться. Надо запастись от начальника Терской области
[177] официальными бумагами об оказании нам должностными лицами содействия. Без этого нельзя пускаться в полудикий еще край. На эти хлопоты ушел весь день. Пришлось еще и прикупить кое-что, нужное для экспедиции.
Бурдюк с красным вином везем из Тифлиса; без вина в горной экспедиции не обойтись. На меня легла специальная задача — заботиться об этом бурдюке. Рассчитывали на твердость моего характера, ибо боялись, как бы любители выпить не увлеклись и не распили бы запас вина раньше времени.
Из Владикавказа несколько часов ехали по железной дороге, на север, до станции, от которой, собственно, и начиналась экспедиция.
Разместились мы на трех перекладных и покатили, под звон колокольчиков, на запад, по широким степным предгорьям. Сразу же приняли и горное крещение: хлынул ливень. Мы закутались в кавказские бурки и башлыки. Великолепная одежда — эта бурка: по космам ее шерсти вода стекает, не задерживаясь, вниз.
Жутко было спускаться к мосту через реку Малку с затопленным ливнем подъездом к нему.
К концу дня приехали в Нальчик. Это — последний на нашем пути культурный пункт. Дивная гористая местность! Нальчик в ту пору уже стал известен как курорт для туберкулезных.
Остановились мы в каких-то сомнительной чистоты номерах и, забрав полотенца, пошли смывать с себя дорожную грязь. Речушка дивная, чистая, быстро струится по камням. Так и манит окунуться.
От города поспешает к нам тощая фигура. Волосатый, в подряснике.
— Желаю здравия, господа! С приездом-с! Позвольте познакомиться: местный дьячок-с!
— Очень приятно!
— Вижу — вы, никак, купаться, господа, собрались? Не советую-с! Местные сейчас купаться ни за что бы не стали. Опасно!
— Почему?
— Дождь сильный лил-с! По реке вал может пройти. Хлынет внезапно и смоет вас. Бывало-с…
Гм… Стали мы совещаться. Эх, была не была! Окунулись в чистую струю Нальчика. Вал, спасибо ему, не пришел.
Главная теперь забота — запастись на добрую неделю хлебом. Больше его нигде не достать. Заказали десяток хлебов местному булочнику. Обещал к утру испечь.
Утром уже поданы нам перекладные, а хлеба нет. Ходим, торопим булочника.
— Сейчас готово будет. Из печи вынимаю!
И все не несет. Волнуемся, снова бежим к нему… Нельзя же двинуться без хлеба! В самый последний момент неожиданное известие:
Булочник нас жестоко обманул: и не думал печь хлеб. А теперь предлагает взять, если угодно, черствый хлеб, оставшийся у него не проданным за предыдущие дни. Он отлично учел, что в последний момент мы вынуждены будем взять то, что придется. Конкурентов у него в Нальчике не было. Мы погорячились, посердились, но пришлось помириться и на черством хлебе.
К полудню приехали в аул Гунделен. Это уже начало Кабарды. Серый унылый аул! Глиняные сакли, серые и темные черкески кабардинцев…
Почтовый тракт здесь окончился. Дальше идет узкая горная дорога. По ней могут проезжать лишь двухколесные арбы горцев. Нам предстоит двигаться верхом или пешком.
Только А. А. и я поехали верхом. Остальные предпочли идти. Кроме личного багажа, А. А. вез в переметных сумах фотографический аппарат с принадлежностями — тогда это было еще громоздкое снаряжение, а я вез драгоценный бурдюк с красным вином. В качестве виночерпия я выдавал вино скупо, только по одному стаканчику каждый раз, не считаясь с ропотом спутников. На вьючных лошадях поместили остальной багаж. С ним ехали наши проводники; их взяли из местных кабардинцев, выбрали говорящих кое-как по-русски.
