– Очень хорошо.
– Локатор докладывает громкий треск.
– Капитан – локатору. «Звуки, которые вы слышите, идут от тонущего судна. Ищите в других направлениях».
Нос тонущего корабля задирался все выше. Треск, который слышит акустик, означает, что груз, двигатели и паровые котлы катятся вниз к корме. Теперь оно накренилось, по-прежнему носом кверху, на поверхности показались надстройки, с которых водопадами хлестала вода. Показались и тут же исчезли, словно билось в судорогах морское чудище.
С сигнального мостика доставили сообщение:
– «Кадена» – комэскорта. «Скорость одиннадцать запятая пять узлов».
– Очень хорошо.
Лучше, чем он рассчитывал. Но… следующий взгляд на конвой несколько охладил его радость. Уже шесть миль, прикинул он. «Кадена» вернется на свое место в строю не раньше чем часа через два. Последний взгляд на тонущее судно. Оно теперь болталось вертикально, над водой виднелось только футов двадцать носа. Скоро затонет совсем. Милях в двух от него взмывали и падали на волнах две брошенные спасательные шлюпки, с которых команда подбитого судна перебралась на «Кадену». Им повезло. Однако Краузе внезапно понял, что не знает, сколько людей погибло при торпедной атаке. На воде качались и обломки от подбитого судна – горькие свидетельства фашистской победы.
– Право десять градусов, – резко скомандовал Краузе рулевому.
Некогда думать о тонущем судне, как и о рапорте, который придется писать. Рядом подлодка на расстоянии дальности хода торпед, и «Килингу» нельзя долго сохранять курс.
– Одерживай. Так держать.
Хорошо бы и «Кадене» идти зигзагом, но тогда она будет возвращаться в строй бесконечно долго. Сейчас «Килинг» между ней и подлодкой – по крайней мере, Краузе надеялся, что это так, – и эсминец не даст немцу приблизиться на дальность хода торпеды.
– На румбе один-ноль-шесть, – сообщил рулевой.
– Очень хорошо.
При такой облачности к пяти совсем стемнеет. «Кадене» непросто будет встроиться в ордер конвоя. Брызги на стекле рубки мешали смотреть, и Краузе шагнул к одному из двух вращающихся дисков на окне, которые за счет центробежной силы оставались свободными от брызг. Диск не вращался, видно через него было не лучше, чем через остальное стекло.
– Мистер Найстром!
– Сэр!
– Велите починить. Вызовите электромеханика.
– Есть, сэр.
Второй диск вращался, но медленно, так медленно, что не очищался от брызг. Проще было снова выйти на крыло мостика. На пронизывающий ветер. Но тут его внимания потребовала рация.
– Гарри – Джорджу! Гарри – Джорджу!
– Джордж – Гарри. Прием.
– Эхосигналы на радаре, сэр, пеленг ноль-девять-один. Дистанция десять миль, сэр. Два эхосигнала. Похоже на ПЛ.
– Очень хорошо.
– Приказы, сэр?
– Дикки – Джорджу! – ворвался в разговор «Додж».
– Джордж – Дикки. Прием.
– У нас тоже эхосигнал. Пеленг ноль-девять-восемь. Дистанция четырнадцать миль. Тоже похоже на ПЛ, сэр.
– Очень хорошо.
«Джеймс» на одном фланге, «Додж» на другом докладывают о подлодках впереди. Еще одна у него справа по носу, близко, погруженная. Где будет труп, там соберутся орлы
[25]. Отправить подчиненных в атаку? В наступающей темноте? Притом что «Джеймсу» надо экономить топливо? Возможно, так было бы лучше.
– Орел – Джорджу! Орел – Джорджу!
– Джордж – Орлу. Прием.
– У нас оба эхосигнала Гарри, сэр, пеленг ноль-восемь-пять. Но у нас есть еще один, на пеленге ноль-девять-ноль, дистанция тринадцать миль.
Это не эхосигнал «Доджа». Четыре подлодки перед конвоем. По меньшей мере одна в его кильватере.
– Очень хорошо.
– Гарри – Джорджу. Расстояние быстро сокращается. Дистанция девять миль для одного эхосигнала. Пеленг ноль-девять-ноль. Второй на пеленге ноль-девять-два. Дистанция девять миль.
– Очень хорошо.
Пришло время подумать о собственном корабле.
– Лево руля! – крикнул Краузе через плечо и снова заговорил по рации.
– Джордж – эскорту. Сохраняйте позиции. Стреляйте, как позволит дистанция.
И снова рулевому:
– Одерживай. Так держать.
«Килинг» зашел на новый отрезок зигзага. Говоря по рации, нельзя забывать, что на расстоянии торпедного залпа маневрирует подводная лодка.
– На румбе ноль-девять-четыре, сэр.
– Очень хорошо.
Эскорт по рации подтвердил, что его приказы получены.
– Удачи вам.
При таком числе подлодок нельзя отправлять эскорт вперед для атаки. Слишком много дыр появится в и без того слабой завесе.
Теперь внимания Краузе требовал электромеханик. За спиной у того стояли старшина-электрик и его ученик. Диски по-прежнему не крутились.
– Еще не починили? – спросил Краузе.
– Это не электрическая поломка, сэр. Они примерзли.
– Брызги замерзают на стекле, сэр, – объяснил Найстром.
Через стекло рубки не было видно практически ничего.
– Так займитесь этим! – рявкнул Краузе.
Нет, так не пойдет. Задание для Найстрома сложное, а сообразительностью он не отличается.
– Поставьте двух матросов с ведрами и швабрами, – сказал Краузе. – Теплая вода. Не кипяток. Да, и пусть будет соленая – как можно солонее.
– Есть, сэр.
– Свободны, мистер Рюдель.
Краузе ответил на салют Рюделя, глядя через его плечо на далекий конвой впереди, потом влево на «Кадену» и вправо, откуда – возможно – смотрела на него немецкая подлодка. Через стекло рубки уже почти ничего было не разглядеть, и Краузе вышел на правое крыло мостика.
– Лево руля! – приказал он и стал следить, как корабль поворачивает.
– Одерживай! Так держать!
Важно было постоянно лавировать, причем совершенно непредсказуемо.
– На румбе ноль-восемь-ноль.
– Очень хорошо.
Сейчас они с «Каденой» шли слегка сходящимися курсами. Руки на поручне онемели от холода почти до потери чувствительности, но все же не до полной потери, поскольку Краузе заметил нечто новое: поручень снаружи был скользкий и гладкий от ледяной корки. Это и пронизывающий ветер напомнили ему, что он так и не послал за теплой одеждой. Буквально не было и секунды. Сейчас наступила передышка. Передышка на расстоянии хода торпеды от немецкой подлодки.
– Рассыльный!
