– Отставить шланги! – заорал он. – Там бензин! Тушите пеной!
Две пятидесятигаллонные бочки бензина для вельбота. Краузе мысленно поклялся страшными словами, что в будущем у него будет либо дизельная шлюпка, либо никакой. Во всяком случае, не на бензиновом моторе.
Очевидно, бочки лопнули, бензин вытек. Огонь быстро подбирался к торпедам.
– Выбросить торпеды! – крикнул Краузе.
– Есть, сэр, – ответил Петти, глядя на него снизу вверх, но Краузе сомневался, что тот понял сказанное.
Пламя ревело. Рядом стоял Флинт, пожилой старшина, призванный из резерва. Он выглядел более вменяемым.
Конвой был до опасного близко. Краузе не отваживался выпустить торпеды. Он служил на эсминце почти всю жизнь, много лет провел рядом с торпедами, мог вообразить их применение почти в любой ситуации – но только не в этой. Мечтам о торпедной атаке на колонну линкоров сейчас было не место. Но, по крайней мере, устройство торпед он знал досконально.
– Флинт! – заорал он, и Флинт поднял голову. – Выбросьте торпеды! Избавьтесь от них! Запустите их без включения двигателей! Поднимите курковые зацепы!
Флинт понял. Он сам до такого не додумался, но мог сделать то, что сообразил другой. Он пробежал через огонь к аппарату и методично двинулся от трубы к трубе, выполняя указание. Поднятые курковые зацепы не поднимут курка торпеды при пуске. Бум! Глухой звук, струйка дыма, и первая торпеда плюхнулась за борт, словно пловец с бортика бассейна, но не понеслась вперед, а пошла ко дну носом вниз. Бум! Вторая. Затем третья. Четвертая. Вот и все. Торпеды общей ценой пятьдесят тысяч долларов отправлены на дно Атлантики.
– Отлично! – крикнул Краузе.
Пламя вырывалось из дыр в палубе, но молодой моряк – он был в зимней одежде, и Краузе не мог определить его звание, однако запомнил лицо – пробился на самый край огня и направлял на пламя струи из двух сопел пенного огнетушителя. Появились и другие огнетушители; Краузе мог не сомневаться, что с пожаром справятся. Он прикинул, насколько близко загрузочное отделение артустановки номер три. Нет. Оно достаточно далеко. У него было много других забот. Стрельба закончилась только три с половиной минуты назад, но все это время он выполнял работу своего командира аварийно-восстановительной части. Краузе оглянулся на «Додж», на конвой и вбежал в рубку.
– Дикки вызывает вас по рации, сэр, – сказал Найстром.
Краузе успел отметить, что Найстром не запаниковал. Он говорил всегдашним слегка извиняющимся тоном, из-за которого о нем в других обстоятельствах могло создаться ложное впечатление.
– Джордж – Дикки. Прием.
– Прошу разрешения повернуть и поискать выживших, сэр, – сказала рация.
– Разрешаю. Какие у вас повреждения?
– Мы лишились одного орудия, сэр. Четырехдюймовки. Семеро убитых, несколько раненых. Снаряд попал прямо в артустановку.
– Какие еще повреждения?
– Ничего серьезного, сэр. Снаряды по большей части прошли насквозь, не взорвавшись.
На расстоянии двадцать ярдов снаряды летели практически с дульной скоростью, поэтому и проходили насквозь, если только не ударяли во что-нибудь массивное вроде орудийной башни.
– С пожаром справляемся, сэр, – продолжала рация. – Думаю, уже могу доложить определенно, что он потушен.
– Вы мореходны?
– О да, сэр. При нынешнем слабом волнении более или менее мореходны. Пробоины залатаем в два счета.
– Мореходны, но не боеспособны.
Слова могли бы прозвучать драматично, произнеси их кто другой, а не Краузе с его бесцветным голосом.
– Ну, у нас по-прежнему есть «Бофорс»
[50], сэр, и еще две глубинные бомбы остались.
– Очень хорошо.
– Мы приближаемся к разлитому топливу, сэр. Целое озеро… думаю, оно скоро до вас дойдет, сэр.
– Да, я его вижу. – Краузе и впрямь видел округлую область без единого белого гребня. – Обломки есть?
– Там кто-то плывет. Через минуту мы его подберем. Да, сэр, есть обломки. Сейчас я не вижу, что именно, но мы их поднимем. Будут доказательства. Мы точно ее потопили, сэр.
– Да.
– Будут приказы, сэр?
Приказы. Один бой закончен, надо готовиться к следующему, который может начаться в ближайшие десять секунд.
– Мне бы хотелось отправить вас в порт, – сказал Краузе.
– Сэр! – укоризненно произнесла рация.
Комптон-Клоуз знал про сопровождение караванов не меньше самого Краузе, а возможно, и больше. Каждый корабль на счету, даже маленький продырявленный корвет с «Бофорсом» и двумя глубинными бомбами.
– Хорошо, займите позицию в завесе, как только соберете доказательства.
– Есть, сэр. Пловцу сейчас бросаем конец, сэр.
– Очень хорошо. Приказы по его поводу вам известны.
– Да, сэр.
Инструкции по поводу уцелевших членов экипажа подлодки были разработаны очень тщательно; разведка ВМФ нуждалась в любых полученных от них сведениях. Требовалось немедленно изъять любые документы из карманов спасенного, пока тот не успел их уничтожить, и записать все, что он сообщит.
– Отбой, – сказал Краузе.
Топливное пятно теперь дошло и до «Килинга», все чувствовали его резкий запах. Никаких сомнений, что лодка уничтожена. Она затонула, и с ней сорок-пятьдесят немцев. Фашистский капитан погиб как мужчина, даже если (как оно, скорее всего, и было) лодка не смогла погрузиться из-за чисто механической поломки, за которую тот нес полную ответственность. Он дрался до конца, до последнего стараясь причинить противнику как можно больше вреда. И хотя Краузе отвлекся на непрошеную надежду, что и сам, если случится погибнуть, погибнет так же, только за правое дело, сейчас не было времени предаваться таким мечтам. На поверхности подлодка сражалась отлично, маневрировала идеально, куда лучше, чем под водой. Это тоже может стать информацией для разведки ВМФ; возможно, капитан раньше командовал надводным кораблем, а на субмарину его определили без достаточной подготовки. Дисциплина на лодке сохранялась до последнего. Торпеду, поразившую «Килинг», выпустил человек с холодной головой и железными нервами. Среди рвущихся снарядов, возможно при заклинившем механизме наводки, он поймал «Килинг» в прицел при повороте и в последний миг перед смертью нажал педаль пуска. И было умерших, которых умертвил он при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей
[51].
