Рики выписали из больницы. В гостиничном номере его встречали Джулия, Джаспер и Трой. Фарамонды принесли виноград, книги, шампанское и свежие сэндвичи с лангустами, потому что предыдущие сразу разлетелись. Джулия принялась рассказывать, как, с их точки зрения, прошла «вечеринка Каса».
– Дорогой Рики, – сказала она, – ваш папа́ был прекрасен. – А потом, обращаясь к Трой: – Нет, великолепен! Вы ведь подтвердите, мистер Фокс? – обратилась она к Фоксу, но, к его облегчению, не стала ждать ответа. – Так вот, ну и грохот же стоял! А бедный, разнесчастный Кас силился его перекричать, прямо Ной во время потопа. Тут ничего смешного нет, конечно, но такое сравнение само собой приходит в голову. Зрелище было довольно впечатляющее. Особенно когда он указал на нас и воскликнул, что мы – прожигатели жизни… египетские, уж не знаю, почему египетские. А потом эти… умышленные действия в отношении себя, так ведь, кажется, говорят, и… и… – Джулия осеклась. – Согласитесь, – обратилась она к Аллейну, – когда случается нечто по-настоящему ужасное, человек не должен опускаться до фальшивых ахов и охов. Понимаете? Ну, когда делают вид, что скорбят, а на самом деле – нет. Как вы считаете?
– Полагаю, уважающий себя человек – не должен.
– Именно, – кивнула Джулия. – Это все равно что говорить о покойнике с благоговением, которого на самом деле не испытываешь. – Она повернулась к Рики и наградила его одной из своих самых ослепительных улыбок. – Ну и опять же, благодаря вашему отцу мы стали свидетелями только сцены бури, как ее назвали бы в пьесе Шекспира. Потому что после того, как выломали дверь, занавес тут же закрылся, а потом вышел ваш папа́, как капельдинер в театре, и спросил, есть ли среди присутствующих врач, а потом сообщил, что произошел несчастный случай и попросил всех тихонько разойтись. Что мы и сделали. Конечно, если бы мы видели… – Джулия осеклась и изменилась в лице. – Все было бы совсем иначе.
Рики вспомнил, какое у нее было лицо, когда она увидела Дульси Харкнесс. В голове всплыли слова Джаспера: «Ужас от чьей-либо смерти ощущается в полной мере, только если ты ее видел».
Джулия и Джаспер стали собираться, и Аллейн вышел их проводить. Джаспер коснулся его руки и, дождавшись, когда Джулия пройдет вперед и сядет за руль, спросил:
– Что касается Луи… Это как-то связано с наркотиками?
– Мы полагаем, что есть такая вероятность.
– Мне иногда приходили в голову подобные мысли, но я их решительно отметал. Мы ни разу в жизни не видели наркомана.
– А если бы видели, – повторил Аллейн слова Джулии, – все было бы совсем иначе.
В номере его ждали Фокс, Трой и Рики, довольные тем, что Фарамонды уехали.
Аллейн обнял Трой.
– Ну что ж, Фокс, – сказал он. – Завтра будет новый день.
Роковая ошибка
Глава 1
Верхний Квинтерн
– «Где верный меч, копье и щит?..»
[64] – пропели дамы из Верхнего Квинтерна.
– «Где стрелы молний для меня?..» – вплыла в хор тонким дискантом достопочтенная миссис Фостер.
– «Пусть туча грозная примчит мне колесницу из огня…» – поставила свое условие жена викария, поправив пенсне на носу.
Миссис Джим Джоббин пела вместе со всеми. Она обладала колоратурным сопрано
[65], а также чувством юмора, поэтому ей вдруг стало интересно: что стала бы делать миссис Фостер со стрелами молний, как прелестная мисс Престон из Киз-хауса управилась бы с копьем и каково было бы жене викария мчаться в колеснице из огня? Или, если уж на то пошло, кто бы мог сказать о таком работящем существе, как она сама, что оно способно уклониться от возведения ни более ни менее как Иерусалима здесь, в Верхнем Квинтерне, или где бы то ни было еще «в зеленой Англии родной»?
Тем не менее мелодия была приятна, а слова выразительны, хотя и немного вычурны.
Только что они зачитали протокол последнего собрания, а теперь предстояли соревнование и краткая речь викария, который посетил Рим безо всяких предубеждений.
Миссис Джим, как ее всегда называли в окру́ге, наметанным взглядом окинула гостиную дома миссис Фостер. Она сама сегодня утром «навела здесь блеск», а миссис Фостер расставила цветы, щедрой рукой нарвав белых камелий больше, чем посмела бы, знай, что этот Макбрайд, раздражительный приходящий садовник, бдительно наблюдает за ней.
Вспомнив о своей роли председательницы, миссис Джим встряхнулась и особым, «председательским» голосом выразила уверенность, что все присутствующие хотят разделить горе миссис Блэк в связи с ее недавней тяжелой утратой. Дамы защебетали, а маленькая невзрачная женщина, сидевшая в углу, безмолвно кивнула в знак признательности.
Затем началось соревнование. Оно состояло в том, что нужно было с помощью зашифрованных подсказок отгадать и вставить в пустые клеточки имена присутствующих дам. Миссис Джим играла не без удовольствия, но не сказать чтобы очень успешно. Она отгадала собственную фамилию, которая, как она отметила, была зашифрована весьма прозрачно, но не совсем точно как «не работающая вне дома». Ее фамилия Джоббин действительно на слух совпадала с выражением «работа внутри»
[66], но на деле сама она как раз всегда трудилась «на стороне». Два раза в неделю помогала по хозяйству миссис Фостер из Квинтерн-плейса, постоянной прислугой у которой была Берил, племянница миссис Джоббин. Дважды в неделю ходила в поместье Мардлинг на подмогу постоянному штату прислуги. И дважды в неделю, в том числе по субботам, помогала мисс Престон в Киз-хаусе. После этих работ она возвращалась домой как раз вовремя, чтобы успеть приготовить чай детям и ужин своему прожорливому мужу. А когда мисс Престон изредка устраивала вечеринку, миссис Джоббин помогала на кухне – отчасти ради дополнительного заработка, но главным образом потому, что симпатизировала мисс Престон.
Миссис Фостер, по ее мнению, была немного с придурью – она постоянно выискивала у себя болезни и очертя голову бросалась во все предприятия, чтобы показать, как она жаждет быть полезной деревне.
Тем временем викарий, бросив самоуверенный взгляд на Ватикан, направлялся к Форуму. Миссис Джоббин, сделав над собой усилие, смиренно последовала за ним.
