Что самое плохое может случиться? Со всех остальных девочек в классе взяли обет молчания – передали через Аишу, которая застукала компанию гнилых яблочек, когда они приближались к школьным воротам, одетые в джинсы, и в историю с прогулкой не поверила ни на секунду. Но Таш не стала ей говорить, куда они на самом деле направляются: сказала, что тайком едут в Лондон, потому что Тиффани надо переспать с одним мальчиком из Хэрроу. Большая ошибка. Син-Джин, мадам Венсан и мисс Аннабел запросто могли бы за все воскресенье ни разу не спохватиться, что четырех самых недисциплинированных девочек нет в школе. У мадам Венсан новый каталог вещей, в которые можно наряжать пуделей. И полбутылки шерри. И письмо от сестры из Парижа. У Син-Джин – коробка конфет с розами и фиалками и кровавый американский роман. У мисс Аннабел – синяки и целый балет, который надо поставить фенечкам. Но ни одна шестнадцатилетняя девочка не способна держать тайну дольше получаса, и вот их уже ведут, сотрясаемых рыданиями, в кабинет директора – каяться от имени гнилых яблочек. Конечно же, это Бекки с плохими волосами. Кто бы сомневался. А за ней хвостиком – Белла и Эль. И еще – Аиша, которая говорит, что вообще-то не хотела никого подвести.
Мистер Хендрикс не рад их видеть. Совершенно. – Где вы, черт возьми, достали этот адрес? – спрашивает он.
Его квартира находится на одной из тех меланхоличных пешеходных улиц, где все закрыто, потому что сегодня воскресенье. Он живет над благотворительной лавкой, в которой витрина оформлена по-летнему и соблазнительные старомодные манекены одеты в легкие платья и туфли на шпильках. Платья перевязаны поясами так, как в реальной жизни никто не стал бы подпоясываться, но это, в общем-то, неважно, все равно на улице никого нет, и можно подумать, что все это – декорации для зомби-апокалипсиса.
Таш не говорит, что теперь у нее есть все, что ей хотелось узнать о мистере Хендриксе: дата рождения и все пароли, подробности банковского счета и как сильно-пресильно он превысил кредит, и какие книги он покупает на “Амазоне”, хоть и называет себя антикапиталистом. Ну, хотя бы книги сами по себе выглядят антикапиталистично. Ну, типа того. Все – в мягкой обложке, все написаны мужчинами и все – об атеизме, войне, загнивающем здравоохранении и чудовищных вещах, которые происходят в Африке. Он зарегистрирован в онлайн-службе знакомств. Мистер Хендрикс! С такими красивыми глазами и замечательными густыми волосами. Именно эта последняя подробность заставила Наташу поклясться больше никогда не использовать свое новое могущество в вуайеристских целях. Надо было просто найти его адрес, а дальше в его диске не рыться. Она пытается стереть из памяти обнаруженные детали. Чек на очередную татуировку, закачка из интернета новейшей, самой дорогой видеоигры в истории видеоигр, подписка на Apple Music, запись в местный спортзал…
– Можно нам войти? – спрашивает Таш.
– Конечно, нет, мать вашу! Вам нельзя войти! – говорит он. – Боже!
Он одет как для тренировки. Похоже, слегка вспотел. Поэтому нельзя?
– Эм-м… – Таш делает шаг вперед. – Но…
– Что вы задумали? Засадить меня за решетку за педофилию?
– Нам вообще-то всем уже есть шестнадцать, сэр, – говорит Доня.
Его передергивает.
– Я вам больше не учитель, слава богу. Не называйте меня “сэр”.
– А новые девочки вас как называют?
– Да, ваши новые Эмили и Ханны – как они вас называют, сэр?
Он не отвечает. Но и дверь тоже не закрывает. Судя по его словам, он бы должен был захлопнуть ее у них прямо перед носом, но почему-то не делает этого.
– Вам не нравилось быть нашим учителем? – спрашивает Дэни.
– Это была моя работа, – говорит он. – Но раз вы спрашиваете – вообще-то нет. Нет, мне не нравилось быть вашим учителем.
– Почему? – спрашивает Доня.
Он вздыхает.
– Эта чертова дыра. И вы. Вы все такие пустые, такие безнадежные, такие…
Он сделал паузу, видимо, ожидая, что кто-нибудь из них его перебьет и станет говорить что-то в свою защиту, но девочки молчат. Глаза Дони наполняются слезами. Никто его не перебивает, они только грустно на него смотрят.
– Ну и в итоге вы, конечно, ухитрились убить одного из своих учителей, – разбивает мистер Хендрикс их печальное молчание. – Браво. И знаете что? У меня было ужасное предчувствие, что я стану следующим. Потому что вы по-настоящему злые. И вот теперь вы здесь. Пришли за мной, как я и опасался.
– Я думала, вы не верите в зло, – говорит Таш.
– И это все, что вы можете сказать? – возмущается мистер Хендрикс. – Нет, серьезно, больше вам ни хера в голову не приходит?
Такое ощущение, что он сейчас заплачет. Но ведь учителя не плачут. С другой стороны, он им больше не учитель. Мистер Хендрикс разворачивается и уходит обратно в квартиру, дверь он не закрывает, так что они идут за ним. Он сворачивает в маленькую кухоньку и открывает шкафчик. Девочки стоят в прихожей и слушают, как скрипит и хлопает дешевая фанера и ДСП. Приглушенный всхлип, удар. Никто не садится на темные грязно-коричневые диван и кресла. В большом горшке у окна растет спатифиллум. У него один белый цветок и много коричневых листьев. На полу перед телевизором – геймпад и стопка работ для проверки. Под журнальным столиком – коробка из-под пиццы. Неудивительно, что у мистера Хендрикса все никак не появится девушка, раз он так живет. И раз он на ровном месте обзывает ни в чем не повинных людей убийцами, а потом еще и плачет.
Он возвращается из кухни со стаканом прозрачной жидкости.
– Водка, – говорит он. – Хотите? Давайте напьемся, и тогда я смогу вас всех соблазнить помимо вашей воли, даже несмотря на то, что вас четверо, потому что, может, вы слышали, женщины в наше время стали такими слабыми и беспомощными, что любой мужчина может в любой момент взять и сделать с любой вообще что захочет? Просто потому, что у него есть член! Даже если член совсем маленький, даже если он вообще импотент и до того стеснительный, что даже заговорить с девушкой не решается, так что куда уж там до поцелуев или тем более… – Он закрывает глаза. А когда снова их открывает, они испускают смертоносные лучи не то страха, не то тоски, не то просто ненависти.
– Ведь одного того, что вы сюда заявились, достаточно, чтобы меня уничтожить, вы же это знаете? И наверняка понимаете, что, стоит мне хоть пальцем дотронуться до одной из этих ваших тощих ручонок, не спросив предварительно разрешения, и жизнь моя по большому счету будет на этом окончена? И даже если бы я спросил разрешения, все равно моя жизнь повисла бы на волоске. А уж если бы набрался смелости и помог вам, когда вы надрались? Решился бы помочь вам добраться до кровати, чтобы другие учителя вас не застукали в таком виде и не отчислили, и чтобы…
– Мы им все время говорим, что доктор Морган ничего не делал, – говорит Тиффани.
