– А где ж он был? – задумчиво спросил Литвинов.
– В Вашингтоне, – отвечала Кэйт, – он умер в гостинице…
– В гостинице, – эхом повторил Литвинов и подумал: «Не в той ли самой?»
Он только что прилетел в Нью-Йорк из Вашингтона и теперь, получив такое известие, решил, не откладывая, проведать девушку… Кэйт была огорчена, но успокаивать её не пришлось.
– У меня сердце болит, что я не успела попросить у него прощения, – неловко призналась девушка.
– А что случилось? – приподнял брови от удивления Литвинов. – Кэти, разве ты могла сделать что-то предосудительное? Не верю!
Она вздохнула:
– Стало быть, Стивенсон вам не рассказывал… Недавно со мной приключилась беда. Словом, меня… изнасиловал охранник, которого он нанял… Я вспылила и его обвинила во всём. Он ушёл, и с тех пор я его больше не видела…
– Кэти, как такое могло случиться? – возмутился Литвинов и, подумав, добавил. – Ведь это я посоветовал ему нанять для тебя охрану! Стало быть, его вины перед тобою нет…
– Никто ни в чём не виноват! – решительно сказала девушка. – Просто так случилось… А тот человек повесился у себя дома…
Литвинов окинул её пристальным взором:
– Ты простила его?
– Не нам судить, – тихо промолвила девушка.
– То же самое говорит один мой друг, – сказал Литвинов, вспомнив об Олеге Давыдове. – Он живёт в пригороде. Я вас как-нибудь познакомлю. Ему, как и тебе, не повезло: он на днях выгнал из дома жену…
Кэйт грустно улыбнулась, но тотчас тень тревоги легла на лицо её.
– Сегодня ночью я видела сон, – вспомнила она. – Я из-за этого позвонила Стивенсону… Он тоже видит такие сны… то есть видел…
– Этот сон тебя напугал, – догадался Литвинов. – Расскажи его… И, быть может, тебе станет легче.
Кэйт долго собиралась с духом и, наконец, заговорила:
– В этом сне я видела город в огне… Разрушенный Капитолий. Упавший монумент Джорджа Вашингтона. Баррикады… Слышала, как пули свистят, а в небе летят самолёты. Падают бомбы, рвутся снаряды, рушатся крыши и стены домов… Взрываются танки. Из горящих люков вылезают солдаты: грохочет пулемёт, и падают они… ложатся один за другим, как подкошенные снопы. Между тем канонада нарастает, бомбы подымают пыль столбом, оставляя гигантские воронки и груды мёртвых тел на улицах разрушенного города… Предо мной – развалины зданий, горящие деревья парков… Вокруг все в огне, в дыму!
Потом я увидела какие-то механизмы, похожие на роботов из голливудского фильма… Их много! Они повсюду. Они ведут пальбу по окнам полуразрушенных зданий. За ними бегут солдаты… Я оглянулась, и вот, эти машины уже на площади Лафайета перед Белым домом (а это единственное уцелевшее здание во всем городе!). Машины на Вашингтон-молл! Рушатся колонны мемориала Линкольна, падает крыша здания, погребая под обломками последних защитников американской столицы. Царство смерти, кровь, разбросанные останки…Ужас!
И тогда я закричала и проснулась… И что вы думаете об этом? – спросила она, закончив свой рассказ.
– Надеюсь, этого никогда не случится, – мрачно сказал Литвинов.
– И я надеюсь… – слегка улыбнулась она.
– А солдаты врага как выглядели? – осведомился он. – В какую форму были одеты?
– Я видела людей как европейской, так и азиатской внешности. Да, это были низкорослые китайцы…
«Эти могут! – с улыбкой на губах подумал Литвинов. – Навалятся скопом и сомнут всё на своём пути…»
В этот миг в дверь позвонили: девушка пошла открывать.
– Кэтрин Вильямс? – донёсся из коридора мужской голос. – Я Ричард Чемберлен, главный редактор «Нью-Йорк Таймс». У меня к вам деловое предложение…
– Проходите, пожалуйста, – проговорила Кэйт, оправившись от первой растерянности.
Литвинов поднялся, приветствуя незваного гостя. В глазах Чемберлена блеснули недобрые огоньки:
– Я, должно быть, не вовремя…
– Пожалуй, я пойду, – с этими словами Литвинов направился к выходу.
– Я прошу вас, останьтесь, – сказала Кэйт ему и решительно обратилась к гостю. – У меня от этого человека секретов нет!
Чемберлен скривил лицо от неудовольствия, но тотчас улыбка заиграла на губах его:
– Мы оценили ваши статьи, написанные в «Мире новостей». Теперь я предлагаю вам работу в нашей газете. Нам нужны такие сотрудники, как вы!
Эти слова, сказанные главным редактором одной из наиболее известных газет Америки, произвели на нашу журналистку неизгладимое впечатление. Сердце девушки преисполнилось радости, лицо её просветлело, и она подумала с волнением: «Неужели меня все же заметили?» Но в следующий миг Кэйт усилием воли заставила себя опуститься на грешную землю.
– А как вы узнали обо мне? – с сомнением осведомилась она. – Я всегда писала под псевдонимом…
– От редактора вашей газеты. Он и дал мне этот адрес, – мрачно отвечал Чемберлен.
Повисла пауза. Наконец, Кэйт спросила:
– У меня есть время на размышление?
– Думайте, да не слишком долго! Представьте, какие возможности откроются перед вами в нашей газете… Такой шанс выпадает только раз в жизни!
Чемберлен, не простившись, покинул квартиру Кэйт. Литвинов проводил его до двери. «Дрянь, много воображает о себе! – думал Чемберлен. – Я тут унижаюсь перед ней, а она, видите ли, подумает…»
– Извините, – сказал Литвинов.
– Да? – Чемберлен обернулся с улыбкой невинного младенца на устах. Но вдруг лицо его искривилось; нечто мохнатое, тёмное и грязное взглянуло на Литвинова…
***
Литвинов вернулся в гостиную и сел на диван подле девушки, пребывающей в задумчивости. Он знал её мысли, даже не прибегая к своей способности, которую научился контролировать. Сомнения терзали Кэтрин Вильямс. С одной стороны, весьма заманчивое предложение работы во всемирно известной газете, что сулило славу и карьерный рост, с другой… «Отчего столь внезапно интерес к моей персоне проявил сам главный редактор «Нью-Йорк Таймс»? Это очень странно! » – думала она.
Литвинов спросил:
– Кэти, хочешь, дам тебе совет?
Она подняла на него глаза.
– Не соглашайся, дочка! Не знаю, почему, но он пытается уловить тебя, обмануть… У него грязные мысли! Он приходил не от себя, его явно кто-то послал! И эти люди что-то хотят от тебя… Вне всякого сомнения! И ещё – когда он выходил, я кое-что увидел…
– О чём это вы? – спросила Кэйт. Литвинов вздохнул:
– Я хочу рассказать тебе одну историю. Мне было лет десять тогда. В нашем дворе появился мальчик, который страдал слабоумием. Когда он играл в песочнице, все ребята смеялись над ним, называли дураком и даже пинали… Тогда он падал в песок, поднимался, и на грязном лице его играла наивная глуповатая улыбка… Мне было жаль этого мальчика, но я боялся, что от меня отвернутся друзья, и никогда не заступался за него.
