– С этой минуты – мой.
– Что бы вы хотели обсудить?
Юнис полностью завладела его вниманием, а Верити знала, как редко это бывает.
– Давайте попросим Верити рассказать о нашем знакомстве. Как она это восприняла. А потом мы попытаемся ответить на ваши вопросы.
– Отлично, – сказал Стетс.
Верити, стараясь ничего не упустить, изложила все по порядку, начиная с первого мейла от Гэвина. Юнис и Стетс не перебивали, не задавали вопросов. Верити рассказала про франклины и купленные на них дроны. Стетс слушал все более заинтересованно.
Закончив, она попыталась вспомнить, когда видела в его глазах такое живое любопытство. Похоже, что никогда.
14
Эль-Камышлы
Вечером Рейни и няня пошли гулять с Томасом. Недертон лежал на кровати и разговаривал с Лоубир. Которая по обыкновению позвонила ровно в ту минуту, как он остался один.
– Так вы не знаете, есть ли Юнис, ваш программный агент, в нашем прошлом? – спросил он, изучая раздвоенную трещину, которую только сейчас заметил на потолке.
Настоящая это трещина или артефакт, созданный ассемблерами для иллюзии подлинности? Если Рейни заметит, надо уверять, что настоящая, поскольку творение ассемблеров ее огорчит.
– Мы предполагаем, что есть, – ответила Лоубир. – У меня завтра встреча с Кловис Фиринг, она попытается что-нибудь выяснить. Могу вас взять, если хотите.
Это означало, что он должен ехать.
К Фиринг, своей американской сверстнице, Лоубир отвезла Недертона почти в самом начале их знакомства. Больше он ту не видел, зато близко познакомился с ее куда более молодой версией в округе – хладнокровной снайпершей, возглавлявшей теперь личную охрану Флинн.
– Как она?
– Медицинские проблемы потребовали сложной фаготерапии, однако она уже на ногах, и я попросила ее заняться Юнис.
– Она все в том же антикварном магазинчике на Портобелло-роуд?
– Да, «Культура Кловис». Говорит, антиквариат в лавке стал лучшей частью ее памяти.
– А в округе не спрашивали? У вашей тамошней молодой версии серьезные связи в Вашингтоне. Включая нынешнего президента.
– Конечно спрашивала, – ответила Лоубир, – но там ничего не нашли.
Недертон встал и в носках, без обуви прошлепал на кухню. «Эспрессо», – приказал он машине. Рейни, как правило, такого не позволяла; она требовала, чтобы он сам варил кофе. «Без кофеина», – добавил он (нарушить оба ее правила не позволила совесть).
– Значит, вы побуждаете этот ИИ наращивать собственный функционал? – Наблюдая, как машина выпускает в чашку тонкую дымящуюся струйку обескофеиненного эспрессо.
– Да, хотя, как представляется, это базовая часть ее пакета – увеличивать свои возможности. Должна, впрочем, упомянуть, что, по оценкам тетушек, срез Юнис скоро закончится, по крайней мере в интересующем нас смысле. Эту вероятность мы тоже должны учитывать.
– Закончится? – переспросил Недертон, думая, что ослышался, и отпил кофе.
– Да, – ответила Лоубир.
– Извините. «Закончится»?
– Да.
– Как?
– Ядерная война.
– Тлен что-то такое упомянула, но я и не подумал, что все настолько серьезно, – сказал Недертон, глядя на исходящую паром белую фарфоровую чашечку. Точно в середине, в обрамлении светло-коричневой пенки отражался кухонный абажур.
– Это исключительно серьезно. Эль-Камышлы. Кризис начался там, хотя распространился, конечно, гораздо шире.
Название как из Томасовой книги сказок. Потом Недертон вспомнил, что говорила Тлен.
– Это в Турции?
– В Сирии. Город на границе с Турцией, северо-восток страны, напротив турецкого Нусайбина. Сложное место, даже по тогдашним меркам региона.
Недертон допил свой обескофеиненный кофе – жест столь же ненатуральный, как и сам напиток, – и поставил чашку обратно.
– Так этот кризис ваших рук дело?
– Ни в коем разе. Он достался нам вместе с территорией и оказался полной неожиданностью. Последний срез Веспасиана обещает стать ровно тем, что тому нравилось создавать.
– Можете ли вы предотвратить такое развитие событий?
– Это целиком зависит от наших агентурных возможностей. Сейчас они нулевые. Тетушки дают пессимистичный прогноз.
– Вы говорили, они не участвуют.
– В привычном вам смысле не участвуют, но они – лучшие актуарии.
15
Фигня в духе Зоны 51
[17]– Мне нравится, – объявил Стетс, когда Верити закончила. Он сидел на откидной полке, подавшись вперед и упираясь руками в ортез, чтобы не давить на больную ногу. – Страшная сказка Кремниевой долины, – добавил он, глядя на суровую аватару Юнис. – Если считать, что Юнис реальна.
– Я есть, – ответила Юнис. – Здесь. А моя реальность – это типа как бы.
– Так почему именно здесь, сейчас? – спросил он.
– Я хочу знать, откуда взялась. Что за инфраструктура. Должна быть какая-то фигня в духе Зоны пятьдесят один, без дураков. И я должна защитить Верити, потому что свалилась ей на голову без приглашения. Ты – единственный серьезный игрок среди ее знакомых.
Стетс глянул на Верити:
– Ты готова принять это за чистую монету?
– Чувствую, она меня убедила, – ответила Верити, – а потом начинаю думать, это стокгольмский синдром.
– Напиши Филу Бартеллу, – сказала Юнис (Верити знала, что так зовут финдиректора Стетсовой фирмы). – Пусть примет мой звонок. Как помощника Верити. Насчет Сингапурской сделки.
Стетс уставился на экран.
– Да, она такая, – сказала Верити.
– Бартелл проштудирует доки, которые я закинула в его дропбокс, – сказала Юнис, – и поймет, что сделка хреновая. Но я должна обрисовать ему общую картину, прямо сейчас, пока он не поставил подпись. Ты свою уже поставил.
– Откуда ты это знаешь, Юнис? – спросил Стетс. – Откуда ты вообще знаешь про сделку?
– Может, ты поможешь мне выяснить, как я это делаю. Напиши ему. Он вот-вот поставит свою подпись.
Стетс достал из кармана телефон. Напечатал большими пальцами. Отослал. Глянул на Верити, потом на телефон, потом на большой экран:
– Он примет твой звонок.
