Она услышала, что он остановился, и обернулась.
Джо-Эдди, в мешковатых джинсах и длинном черном худи, обвешанный багажом, пристально смотрел на нее.
– Даже не намекнула.
– Считается, что я ее альфа-тестирую.
– Кого?
– Кросс-платформенную аватару. Их собираются кастомизировать. Но я по-прежнему думаю, это какой-то придурок на юморном ютубовском канале.
– А не сорвавшийся с цепи искусственный интеллект. – Джо-Эдди изобразил лицо клиента, пытающегося объяснить, что именно плохое произошло с системой его компании. – Значит, я тебя оставляю с моей сраной кошкой, а ты влипаешь в такое?
– У тебя нет сраной кошки.
– Знаю.
Верити двинулась по лестнице.
В гостиной, рядом с фотографией «Факоидов», она поставила рюкзак на пол.
– Надеюсь, это не деньги.
– Книги, – сказал он. – И сыр.
Оправа его белых очков-консервов напоминала полудюймовые отрезки труб из ПВХ. Он сложил остальные сумки на кожаное кресло, куда Верити никогда не садилась, поскольку из сиденья торчали пружины.
Привет, Джо-Эдди. Я – Юнис. Ты имел дело с моей вспомогательной частью, которая теперь включена в меня.
В видео-окошке появилась ее аватара. Она вроде бы стала строже и сосредоточенней. Прическа теперь превратилась в окруженное обрывами плато, поросшее миниатюрными джунглями кудряшек.
Когда во Франкфурте с тобой заключали договор, Верити была в душе, но я ничего не знала. Не знаю, что они делают, пока они не объявятся и я их в себя не включу.
– Кто говорит им, с чего начинать? – спросила Верити. Она решила, что Юнис пишет, чтобы Джо-Эдди тоже мог читать.
Они вроде как отряжаются. Такое чувство, что из меня, но не мной. Собирают всю доступную информацию и направляются туда, где, по их мнению, будут полезней всего. В случае Джо-Эдди это значило нанять его и доставить сюда.
– А не надо было рассказать ему, что происходит? Про камеры в шурупах, например?
Филиал прокрутил ему трансляцию с камер в такси из аэропорта. Про «Курсию» он уже знал.
– Правда? – Верити посмотрела на Джо-Эдди.
– Только понаслышке. Жутко, но скучно? Из разряда банальности зла?
Он прошел в кухню, Верити за ним. Открыл холодильник, достал пакет апельсинового сока, жадно отпил.
– Турция и Сирия тебя пугают?
– Когда я про них вспоминаю, – ответила Верити. – Тут была такая веселая жизнь, что стало не до них.
– Во Франкфурте у меня было чувство, что холодная война не кончалась. Кто-то сбил пару русских истребителей – бам, и Атлантида холодной войны встает из пучины. – Он поставил пакет в холодильник, закрыл дверцу, неудержимо зевнул. – Не мог уснуть в самолете. Вай-фая нет. Смотрел кино про Трансформеров и гадал, наступит ли конец света.
– Знакомое чувство, – сказала Верити.
– Спать, – объявил Джо-Эдди, возможно, самому себе. Как будто может уснуть прямо тут, на ногах. Но вместо этого пошел в спальню.
26
«Денисовское посольство»
Лев Зубов, некогда познакомивший Недертона с Лоубир, составил для себя список лондонских заведений, которые сохранили название, но стали чем-то совершенно иным.
Отсюда встреча в «Денисовском посольстве», вырытом ассемблерами почти под целой стороной Хэнуэй-стрит. Линейная последовательность низких, не очень больших помещений, оформленных под пещеры, создавалась как тематический ночной клуб, основанный на чисто воображаемой сексуальной притягательности ранних гоминид
[21]. Теперь здесь размещался бар круглосуточных завтраков под тем же названием и с прежним декором.
Для Недертона это было просто место, где подают приличные завтраки; клубное прошлое читалось в искусственной неровности стен и потолков из геологически неправильного песчаника, испещренного карикатурными фаллическими и влагалищными пиктоглифами. Немногочисленная мебель выглядела еще менее убедительно: она была псевдогеологически создана из материала стен, но, по счастью, не содержала теперь активных ассемблеров, так что не менялась и не двигалась.
Сидя на жестком обломке сталагмита, Недертон радовался, что тут, по крайней мере, готовят приличный флэт-уайт. Бойкая официантка, которая принесла кофе, не походила на денисовку, хотя слухи гласили, что в заведении остался старый персонал и не все стали откатывать назад пикантные косметико-хирургические модификации, сделанные по требованию прежнего начальства. Других посетителей сейчас не было, что Недертон истолковал как знак скорого появления Лоубир.
Вошла Тлен в чем-то вроде викторианской амазонки, но из нейлона летной куртки и с турнюром, напоминающим часть миниатюрного дирижабля. Цилиндр (Недертон люто их ненавидел) она держала ровно на уровне своей атласной, застегнутой на множество молний груди. Очевидно, в полном соответствии с этикетом.
– Поздравляю, – сказала Тлен, ставя цилиндр на плиту искусственного песчаника, изображающую стол.
– С чем?
– Она в восторге. Никогда не видела ее такой довольной.
– Где она?
– Снаружи. – Тлен села на ближайший обломанный сталагмит, ее турнюр скромно подобрался. – Я только что говорила по телефону с твоим человеком в округе. Похоже, ты с его помощью добился настоящего прорыва.
– Рад слышать, – ответил Недертон, жалея, что не смог сам передать сведения Лоубир. Вместо этого сразу после разговора с Мэдисоном ему позвонила Тлен и условилась о встрече. Лоубир невозможно было застать врасплох – возможно, самая пугающая ее черта.
– Теперь ты отправляешься туда, – сказала Тлен.
Та же официантка подошла принять ее заказ.
– Не понял, – ответил Недертон.
– Мед и лимон, – сказала Тлен официантке, которая до сих пор не произнесла ни слова. – Чуть теплый.
– Хорошо, – ответила официантка и повернулась, чтобы уйти.
– Куда я отправляюсь? – спросил Недертон.
– Деталь головоломки, которую ты помог ей отыскать, улучшила связь со срезом Веспасиана.
– Срезом Юнис, – поправила Лоубир. Она появилась внезапно, зачесанные наверх седые волосы подсвечены сзади тусклым кармином денисовской секс-расщелины.
