Пэйдж, тридцать пять лет, выгнали в пятницу утром, за несколько недель до достижения того трудового стажа на этом месте, когда она смогла бы претендовать на дополнительные опционы. Ирония состояла в том, что Зак уволил ее во время бесстрашной пятницы, нашего феминистского упражнения по тимбилдингу. В то время как на первом этаже, в переговорной, группа только что выпустившихся из колледжа молодых дам рисовала что-то на полу, Пэйдж, работавшую в свое время аналитиком на Уолл-стрит, на втором этаже выгоняли с работы за якобы недостаточную продуктивность. Зак велел ей забрать свои вещи и уйти. Она уволена. Прямо сейчас. Она не получила выходного пособия. Она вышла, едва сдерживая слезы, и написала мне уже в машине: «Ты не поверишь. Меня просто взяли и уволили». Когда я ей позвонил, она плакала.
Один коллега из отдела маркетинга рассказывал мне, что в 2011 году, до моего прихода, другую женщину тридцати с чем-то лет уволили спустя всего четыре месяца. Она была беременна близнецами. «Компания может делать что хочет», – заверил меня один из менеджеров, и у меня отвисла челюсть.
Это Новая Работа, но на самом деле это просто новая страница старой истории, той, где капитал эксплуатирует труд. Разница состоит лишь в том, что теперь эксплуатируют с широкими улыбками на лицах. Всё на этом новом месте работы, от сумасшедшего антуража до разговоров об изменении мира, россказнях о героических путешествиях и бонусах, которые на самом-то деле и не бонусы вовсе, – все это существует с единственной целью, состоящей в снижении затрат на труд, чтобы инвесторы могли максимизировать свой доход.
Мы – команда, а не семья. Прямо как игрок Главной лиги бейсбола – в любой день тебя могут убрать. Но, эй! Наслаждайся конфетками.
Разница между капитализмом такого рода и тем, с которым столкнулась Норма Рэй, заключается в том, что ИТ-компании знают, как свои недостатки выставить за достоинства. HubSpot предлагает неограниченный размер отпуска и преподносит это как бонус. На деле же такая политика экономит HubSpot деньги. Если в компании существует традиционный план отпусков, то закон требует выделять денежный резерв для покрытия расходов на отпуска, которые компания обязана предоставлять своим сотрудникам. Когда сотрудник уходит или его увольняют, компания должна оплатить положенные ему отпускные дни, которые он накопил. Но если в компании нет плана отпусков, то ей не нужно выделять на это денежный резерв. Это очень удобно, ведь компания может увольнять людей, не выплачивая им отпускные. Пэйдж, которую уволили спустя одиннадцать месяцев работы, брала только пять дней отпуска. В традиционной компании ей причиталась бы выплата за неделю или две неиспользованного отпуска, но от HubSpot она не получила ничего. Подумайте о количестве людей, приходящих и уходящих, и вы сможете понять, сколько средств экономится.
Еще один способ снизить расходы на оплату труда – вообще отрицать статус сотрудника. Uber, компания, предоставляющая услуги поиска и вызова такси или частных водителей, экономит деньги, квалифицируя водителей как независимых исполнителей, а не как сотрудников. В Uber говорят, что водителям так больше по душе, потому что им нравится свобода. Uber с другими компаниями «экономики взаимопомощи» создают новую форму крепостного права, подкласс фиктивных работников, получающих низкую заработную плату и не имеющих права на социальные гарантии. Как в июне 2015 года заявил в своем посте на Facebook бывший министр труда Роберт Райх: «Экономика совместного потребления – вздор; она становится экономикой совместного потребления объедков».
ИТ-компании также давят на правительство США с целью увеличить число квалифицированных работников из-за рубежа, которым будет разрешен въезд в страну по визам H-1B. Райх говорит, что это тоже способ снизить затраты на труд. В своем посте на Facebook от 2015 года Райх вспоминает, что, когда он работал, в 1990-х годах, работодатели из Долины говорили, что не могут найти квалифицированных работников в Соединенных Штатах, «хотя на самом деле они не хотели платить более высокую заработную плату американцам». Работников из других стран «легко запугать, потому что если они потеряют работу, им придется покинуть США», – сообщал Райх.
Почему ИТ-компании так одержимы снижением затрат? Посмотрите на их финансовые показатели. Многие из них не приносят дохода. Самое большое различие между современными технологическими стартапами и теми, что ведут свою историю из доинтернетовской эпохи, заключается в том, что компании, принадлежащие к старой гвардии, такие как Microsoft и Lotus Development, приносили их владельцам большой доход почти что со дня их основания, в то время как многие нынешние компании годами теряют огромные суммы даже после размещения своих акций на бирже. Им нужно постоянно снижать издержки при помощи таких методов, как VORP Халлигана.
Еще более интересный вопрос: почему существует так много компаний, остающихся в бизнесе, но теряющих деньги? Кажется, мы видим здесь особую бизнес-модель. Смысл создания компании состоит в получении дохода, или, по крайней мере, так думали раньше. В 1990-х, во время первого бума доткомов, в Кремниевой долине была создана компания нового вида, которая на протяжении многих лет может терять деньги и фактически никогда не приносить дохода, и, несмотря на это, сделать своих основателей и инвесторов невероятно богатыми.
Переломный момент произошел 9 августа 1995 года, когда Netscape Communications, создатель первого веб-браузера, крайне успешно вышел на IPO и увидел, как его акции возросли в цене почти втрое в первый же день. До тех пор обычно ожидали, когда компании начнут приносить доход, и только потом начинали продавать акции. Netscape был по уши в долгах. Мэри Микер, инвестбанкир Morgan Stanley, взявшая на себя организацию IPO, позже вспоминала в Fortune:
Не рано ли было становиться публичным акционерным обществом? Конечно. Существовало общее правило, согласно которому компания должна пройти через три квартала безусловного активного роста выручки. И также традиционно нужно было посмотреть на три квартала рентабельности – с точки зрения ее улучшения; это касалось более новых компаний. В то время Netscape не была прибыльной, так что это точно было новой идеей. Но рынок был готов к новому набору технологических инноваций, а Netscape оказалась той самой компанией: в нужном месте, в нужное время и с правильной командой.
За свое короткое существование Netscape потеряла много денег, но, несмотря на это, несколько человек разбогатели. В 1999 году, на пике бума доткомов, AOL купила Netscape за 10 миллиардов долларов. После этого Netscape отошла на задний план. И все же один из соучредителей Netscape Марк Андриссен якобы ушел с акциями на сумму почти 100 миллионов долларов. Другой соучредитель Джим Кларк, как сообщают, сколотил состояние в 2 миллиарда долларов. В интернете никто не знает, что ты собака, – известная фраза с картинки 1993 года в New Yorker. История Netscape добавляет сюда новых красок: в интернете, по крайней мере до тех пор, пока речь не заходит об инвестициях, никому нет дела до того, что ты на самом деле собака.
IPO Netscape дало старт дотком-лихорадке. В Кремниевой долине это выглядело так, будто кто-то щелкнул выключателем. Внезапно появилась новая бизнес-модель: расти быстро, теряй деньги, стань акционерным обществом. Эта модель продолжает существовать и поныне. Это – простое вымогательство. Венчурные капиталисты вкачивают миллионы долларов в компании. Компания тратит какое-то количество этих денег на минимально жизнеспособный продукт, или MVP, термин, придуманный Эриком Рисом, автором книги The Lean Startup
[23], ставшей библией для новых ИТ-компаний, а затем спускает огромные суммы на привлечение клиентов – при помощи найма торговых представителей, маркетологов и специалистов по связям с общественностью, которые помогут прославиться, организовать яркие конференции и создать репутацию – «бренд и шумиху», как это называет HubSpot. Издержки накапливаются, но показатель дохода растет. Фактически компания покупает однодолларовые купюры и продает их за семьдесят пять центов, но это неважно, потому что непрофессиональные инвесторы смотрят только на показатель роста дохода. Им сказали, что, если компания просто сможет стать достаточно большой, достаточно быстро появится и прибыль. Только это не всегда происходит. Zynga, Groupon и Twitter тому пример. За последние пять лет, с 2010-го по конец 2014-го, Zynga набрала ежегодных убытков более чем на 800 миллионов долларов; Groupon потерял почти 1 миллиард долларов; а Twitter объявил о годовых чистых убытках на сумму более чем 1,5 миллиарда долларов, согласно формам 10-К, поданным ими в Комиссию по ценным бумагам и биржам.
