Дайте миллионы долларов молодым заносчивым придуркам, лишите их надзора со стороны взрослых, и что будет дальше, догадаться несложно. Вы получите Гурбакша Чахала, гендиректора стартапа под названием RadiumOne, снятого с должности после обвинений в домашнем насилии, якобы за избиение своей подруги. (Чахал отрицал свою вину и согласился лишь с причастностью к двум мелкими правонарушениям.) Ранее Чахал появлялся на реалити-шоу «Секретный миллионер», где он позировал, сидя на своей кровати с изголовьем, украшенным золотом и золотой короной над заглавной буквой G.
Вы получите Махбода Могхадама, соучредителя Rap Genius, которому дала пинка своя же компания после публикации бестактных шуток о череде убийств на территории кампуса Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. Вы получите Уитни Вульф, соучредителя Tinder женского пола, подавшую в суд на компанию за сексуальное домогательство, заявившую, что на протяжении многих месяцев она подвергалась домогательствам из-за царившей там культуры общежития, где была объектом расистских, сексистских, гомофобских, женоненавистнических и оскорб- ляющих сообщений, в том числе одного, в котором Вулф назвали шлюхой. (Дело было урегулировано.)
Все закончится, как в случае с GitHub, маленьким стартапом, получившим 100 миллионов долларов и использовавшим эти деньги для создания точной копии Овального кабинета; и с Томом Престон-Вернером, президентом GitHub, отказавшимся от должности после жалобы одного из сотрудников женского пола на сексуальные домогательства и последующие мстительные выходки. Вы получите основателя Snapchat Эвана Шпигеля, двадцати трех лет, освоившего 850 миллионов долларов, который должен был объясняться за имейлы, отправленные им в колледж, побуждающие его друзей – членов студенческого общества – «совать свой большой каппа-сигмовский член в глотки девушек».
Наряду с собственным аморальным поведением существовали обоснованные подозрения в нарушениях дисциплины на корпоративном уровне. Facebook обвиняли во вторжении в личное пространство людей, но компания урегулировала отношения (не признав никаких правонарушений) с Федеральной торговой комиссией. Path была поймана на использовании персональных данных пользователей без их разрешения и принесла извинения. Zynga заставила некоторых своих сотрудников вернуть свои биржевые опционы перед самым IPO. Apple критиковали за использование сложных структур учета и отчетности во избежание уплаты налогов в США, за эксплуатацию низкооплачиваемых работников в Китае и за тайный сговор с Google ради предотвращения переманивания ценных работников; дело о сговоре обе компании уладили с сотрудниками, подававшими в суд по поводу недополученной заработной платы. Руководитель Uber, по слухам, угрожал слежкой журналистам. Изначально в делопроизводстве IPO Groupon использовал обманные финансовые показатели, которые Wall Street Journal назвал «финансовым вуду» и которые Комиссия по ценным бумагам и биржам США заставила изменить. В 2012 году Groupon пришлось переутверждать собственные финансовые показатели после занижения своих убытков, списав ошибку на «существенные недостатки в управлении». Двое соучредителей Secret, разработчика мобильных приложений, получив 25 миллионов долларов за один раунд финансирования, рассовали 6 миллионов долларов по своим карманам, а затем, спустя девять месяцев, закрыли компанию. «Это как ограбить банк», – сказал один из их разгневанных инвесторов. (Инвестор позже пошел на попятную, заявив, что «плохо подобрал слова».)
В стартапах, кажется, думают, что для них это нормально – менять правила. Некоторые, как Uber и Airbnb, построили свой бизнес, бросив вызов существовавшим правилам. Опять же, если законы глупые, зачем соблюдать их? В мире стартапов, когда компании срезают углы, это все ради великой цели. Эти основатели стартапов не такие, как Гордон Гекко или Берни Мэдофф, которыми двигали жадность и корыстолюбие; они, как Роза Паркс и Мартин Лютер Кинг-младший, подстрекают к гражданскому неповиновению. Среди стартапов также есть понимание того, что нарушать правила – это для них норма, так как они – аутсайдеры, соревнующиеся с оппонентами огромных размеров; они – Давид с пращой против Голиафа. Еще один их аргумент состоит в том, что большие парни нарушают столько же правил, сколько и маленькие. Жульничают все, и только сосунки ездят по правилам.
Предположительно, венчурные капиталисты из Кремниевой долины знают, что происходит, когда они вкладывают свои деньги в молодых, неопытных основателей стартапов, и им просто все равно. Скандалы, связанные с сексуальными домогательствами, достаточно легко уладить: оштрафуй учредителя, уволь учредителя, принеси официальные извинения, уладь конфликт в досудебном порядке. С точки зрения инвесторов, такой подход все еще прекрасно работает. Если хочешь просто основать что-то на скорую руку и получить деньги, то в этом, наверное, есть смысл.
Однако то, что хорошо для венчурных капиталистов, может оказаться не таким хорошим для остальных, особенно что касается выхода этих компаний на финансовые рынки. Последний пузырь доткомов привел к кризису и разрушил целую фондовую биржу. На этот раз все будет еще масштабнее. Когда AOL заплатил 10 миллиардов долларов за Netscape на самом пике доткоммании, казалось, мир сошел с ума. При этом Uber получил $ 8 миллиардов частного финансирования и оценивается больше чем в 60 миллиардов долларов. В конце 2015 года рыночная стоимость Facebook составляла 300 миллиардов долларов, это больше, чем у Walmart, Johnson & Johnson, Wells Fargo и почти столько же, сколько у General Electric. Twitter, которому только предстояло заявить о годовой прибыли, несмотря на это оценивался в $ 16 миллиардов, почти как Fiat Chrysler, который получает настоящую прибыль от продаж настоящих автомобилей, и выше таких крепышей, как Alcoa и Whirpool.
Прямо как в прошлый раз, множество умных людей в Кремниевой долине настаивают на том, что все это закономерно и не о чем беспокоиться. На этот раз все по-другому. В этот раз это реальные компании с реальной деятельностью.
16. Ритуальное унижение как реабилитация
Через две недели после моего фиаско на Facebook, когда я критиковал Халлигана за то, что он с пренебрежением отозвался об опыте и о седых волосах, пришло время без страха начать собирать камни. Была середина декабря, неделя до Рождества. Троцкий назначил мне встречу в переговорной на четвертом этаже. Я подозревал, что вот и конец. Череп не любит увольнять людей лично. Это в его стиле – дождаться прихода Троцкого и свалить все на него. Но Троцкий заверил меня, что дело не в этом и меня не увольняют. Мне трудно было в это поверить.
– Уверен, они хотят, чтобы я ушел, – повторял я. – Может, они не могут уволить меня, но полагаю, что хотят начать делать все, чтобы суметь распрощаться со мной. Печально то, что я действительно хотел начать здесь все сначала. И я очень хотел с тобой поработать. В любом случае, виноват я. Мне следовало просто держать язык за зубами насчет Халлигана.
– Почему ты продолжаешь говорить в прошедшем времени? – спросил Троцкий. – Ты говоришь так, будто твое время пребывания на этом месте подошло к концу.
Я читал «Путь к клиру» Лоуренса Райта, книгу о айентологии. Первое правило культа – никогда не критиковать сам культ. Ты можешь все портить снова и снова, совершать одну ошибку за другой. Ты можешь штамповать ужасные пародийные видео и изобретать нечто вроде генератора тем для блога, но все это не имеет значения, покуда ты остаешься (а) полным энтузиазма и (б) преданным.
