Кажется, она ничего не знала о моем прошлом или о том, чем я занимался до работы в HubSpot. Я вполне уверен, что рассказывал ей, как несколько лет назад работал над ТВ-шоу для кабельного. Я рассказал ей это, потому что Череп выдвинул идею о финансировании компанией съемок документального фильма наподобие The Naked Brand. Я спросил, могу ли я поучаствовать в этом проекте, потому что (а) я дружу с парнем, снявшим The Naked Brand, и могу спросить его совета или наставления, и (б) у меня есть опыт работы на ТВ. Никто не заинтересовался.
Спиннер полагала, что HubSpot удастся привлечь максимальное внимание публики к моей будущей работе над шоу. Она также хотела взаимовыгодного обмена с НВО. Можем ли мы устроить так, чтобы они сделали HubSpot частью шоу? Можно ли Халлигану получить роль в постановке? Маловероятно, ответил я.
Троцкий старательно напоминал, что это благодаря ему должна была состояться такая выгодная сделка между мной и HubSpot. Он также со странным презрением отнесся к моей будущей работе, как если бы я был каким-нибудь эксцентричным типом.
– Не каждый согласится делать то, на что ты подписываешься, – заявил он.
Не знаю, был ли он искренен, но в том мире, откуда я родом, люди отдали бы самое дорогое, чтобы стать писателем для шоу на НВО. Может, он завидовал. Троцкий – большой киноман, и, наверное, надеялся, что однажды сможет стать писателем. С этими его сумасшедшими татуировками на руках… Он называл себя «креативным». Мне сложно поверить в то, что он бы отказался от шанса поработать в Голливуде.
План состоял в том, что я уеду в мае и вернусь в сентябре, как раз к Inbound, подходящее время, потому что я смогу рассказать на конференции об опыте работы над ТВ-шоу или о чем-нибудь в этом духе. Может быть, мне удастся прихватить с собой кого-нибудь из звезд этого шоу и убедить его выступить с речью. Или организовать панельную дискуссию.
Саша с детьми поехали в Лос-Анджелес со мной. Мы снимали маленький гостевой дом в Топанга Каньон, в глубоком лесу, далеко от цивилизации. Дети ходили в серф-лагерь на Зума-Бич в Малибу. Саша ездила на лошадях, которых брала на ранчо в Топанге. По утрам мы отправлялись на прогулку по Государственном парку Топанга, где чернохвостые олени вглядываются в высокую сухую траву. По ночам мы с Сашей сидели на террасе, курили масло канабиса – я получил рецепт – и слушали лай койотов. HubSpot казался мне таким далеким.
Я работал в студии Sony в Калвер-Сити. Это классическое место для съемок фильмов Золотого века Голливуда, построенное в 1920-х годах, с большими гулкими павильонами, массивными воротами и людьми, которые носятся повсюду на велосипедах и гольфкарах, место, где Metrо-Goldwyn-Mayer создали «Волшебника страны Оз». В свой первый рабочий день я остановился посреди улицы и сфотографировал арку над воротами Мэдисон-авеню. Я подошел к этим воротам, назвал свое имя охране, и они в самом деле пропустили меня. Наши офисы находятся в доме Риты Хэйворт. Ущипните меня!
Одно большое различие между этим местом и HubSpot состояло в том, что я вернулся в мир взрослых людей. Я больше не работаю с теми, кто вдвое моложе меня, а босс не считает, что седые волосы и опыт переоценивают. Здесь моим боссом стал Майк Джадж, ему пятьдесят один год, он создатель «Бивиса и Баттхеда», «Царя горы» и «Офисного пространства». Другой мой босс Алек Берг, лет сорока пяти, был главным сценаристом «Сайнфелда» и «Умерь свой энтузиазм». Другие работали над «Студией 30» и «Офисом», помимо прочих шоу.
Здесь разрешено рискованно шутить, быть циничным, саркастичным язвой. Вообще-то это даже приветствуется. Нас тут десять авторов, и обстановка самая непринужденная. Писатели – неглупые и остроумные люди, к тому же они куда более дружелюбны, чем зомби из HubSpot. Более года мне приходилось скрывать свое специфическое чувство юмора. Я даже начал стыдиться его. Здесь был ужасен каждый. Мы сидели и травили аморальные байки, где кто-то вляпывался в дерьмо, и соревновались в остротах про здоровенные члены. Нам платили за это. Блаженство.
Каждый вечер по дороге домой я пересекал пляжи Санта-Моники, а затем ехал вверх и вниз по петляющей дороге в горах Санта-Моники к Топанге, месту, где шестидесятые так и не прошли, тут полно неприспособившихся хиппи и торчков. Я очень далеко от дома, и мне это безумно нравилось. Так не хотелось возвращаться.
Я не был уверен, что смогу стать писателем на ТВ или даже что хочу им становиться. Но чем дольше я оставался в Лос-Анджелесе, тем больше крепла моя уверенность, чем я определенно не могу заниматься – это оставаться в HubSpot. Я не могу возвращаться к работе с этими важными, оптимистичными детишками, которые проводят свои дни за рассылкой приветов ровесникам на TINYpulse – Эшли в президенты!!!!! – и которые бы никогда в жизни не пришли на собрание и не стали шутить над чьим-нибудь здоровенным лошадиным членом.
Я продолжал держать связь с Троцким. Мы переписывались по электронной почте и созванивались. Я помогал ему с конференцией Inbound. Я убедил одного своего друга, руководящего PR-агентством в Нью-Йорке, выступить с речью о взаимодействии с прессой. Продюсер «Кремниевой долины» согласился на презентацию.
Но я начинал скисать. Может, Троцкий заметил это, потому что во вторник утром, в августе, почти за месяц до моего возвращения в HubSpot, я получил от него имейл, который он прислал со своего личного аккаунта:
Хорошенько обдумай мой вопрос, так как тебя спрашивает друг: «Почему ты хочешь работать в HubSpot?» Я вполне уверен, что ты не сходишь с ума по лидерству, «культуре» или самому бизнесу. Я бы удивился, если б тебе нравилось тут работать. Я думаю, тебя привлек аспект новизны маркетинга, желание увидеть его изнутри, все это имеет свои преимущества; и наверняка есть особое извращенное удовольствие в том, чтобы отдернуть занавеску и взглянуть на то, как все работает. IPO может стать пером на твоей шляпе благодаря разного рода перспективам ($, профессиональный опыт и отличная строчка в резюме), да и зарплата приемлема. Но, помимо этого, вкупе с относительно скромными для тебя возможностями Бостона, что тебя держит здесь?
Я вспомнил, как Троцкий избавился от Зака, «помог осознать, что он будет более счастлив в другом месте». Я немедленно позвонил ему и спросил: ждет ли меня то же самое. В этом все дело? Он настаивал на том, что все не так. Но я был совершенно уверен, что он врет.
Как только мы попрощались, я начал рассылать имейлы и искать новую работу. Я решил уйти, как только найду ее. Мне бы хотелось отчалить быстро и красиво; другими словами – уйти вежливо и безболезненно. К сожалению, это было невозможно.
Впереди меня ждала очень плохая полоса.
20. Ублюдки в очках
Последние несколько лет над Кремниевой долиной витал вопрос: мы находимся в пузыре? Кто-то говорил «да», кто-то – «нет». Кто-то спорил о значении слова «пузырь» и о том, как дать ему определение; и неважно, на чьей ты стороне: ты всегда можешь придирчиво выбрать то, что подходит тебе. Я находился на стороне тех, кто считал, что пузырь означает период, когда стоимости компаний больше не привязаны к их финансовым показателям и что мы сейчас как раз переживаем такое время. Кремниевая долина официально оторвалась от реальности, во второй раз за последние двадцать лет, и даже самые умные, сообразительные инвесторы подняли белый флаг и признали, что больше не могут отличить хорошие идеи от плохих, и начали наобум бросаться деньгами в разные стороны в надежде, что какая-нибудь из их купюр приземлится на победителя. «Стреляй куда попало» – вот термин, используемый инвесторами Кремниевой долины для обозначения такого подхода «на авось». Есть люди, являющиеся приверженцами подобной философии и даже приветствующие такой подход. «По большей части, тут важна удача» – так высказался Майкл Аррингтон, блогер, ставший инвестором, по поводу инвестирования в технологические стартапы.
