– Освободили от работы, – ввернул я. – Так лучше звучит.
– Правда в том, что мы оба безработные, и у нас шестилетние близнецы, и нет медицинской страховки и дохода. И мы вот-вот отправимся в очень дорогой отпуск.
– Что ж, – протянул я, – если рассуждать так…
– А как еще?
Я вновь начал свою болтовню о переезде в горы, но она оборвала меня. Ничего из этого не выйдет, и мы оба это знаем. Мы не станем проводить лето, разъезжая по США в трейлере, как какие-нибудь Гризвольды
[7] во время какого-то дурацкого путешествия.
– Послушай. – Я начинал терять терпение. – Я найду другую работу. Сегодня же начну обзвон. Прямо сейчас. Напишу на электронку каждому, кого знаю. У меня забронировано несколько речей, они помогут нам продержаться до осени. И я могу взять что-нибудь на фриланс.
Я пытался говорить уверенно. Но правда состояла в том, что мне пятьдесят один год и до этого момента мне никогда не приходилось искать работу. У меня она всегда была, я просто периодически менял ее на лучшую. Мне никогда не приходилось звонить друзьям и просить их иметь меня в виду, если что-нибудь всплывет. Я всегда был тем, кто находится по ту сторону провода, и всегда сочувствовал друзьям, которые звонили мне. Разумеется, я им говорил, что замолвлю за них словечко. Буду держать ухо востро. Обнадеживал, что найду что-нибудь для них.
Но всем нам известно, что бывает в реальной жизни в таких ситуациях. Год от года работы в сфере журналистики становится все меньше. Музыкальные стулья, в которые играет кучка стариков, бегающих по кругу и борющихся за несколько оставшихся мест, – вот что такое журналистика сегодня!
Все становится еще хуже, когда тебе перевалит за пятьдесят. Злая ирония заключается в том, что об этом я узнал от своего же журнала. В 2011 году одна из главных статей Newsweek бросилась мне в глаза из-за своей обложки; статья называлась «Белый мужчина на мели». На обложке был изображен белый парень средних лет в костюме, насквозь промокший, лежащий ничком на пляже у воды, – он, возможно, не был мертв, но точно никому не был нужен.
В статье говорилось про целое поколение людей, некогда успешных, которых уволили во время рецессии, которую журнал обозвал «Мужцессией», и которые теперь слонялись повсюду в своих банных халатах, пораженные, обессиленные, психологически подавленные, униженные перед своими детьми и женами, плетущиеся по жизни, как кастрированные зомби. Согласно новой экономике, пятидесятилетний возраст равнялся шестидесяти пяти. Стукнет пятьдесят, и у твоей компании найдется повод, чтобы уволить тебя; и удачи тебе в поиске новой работы. А насчет того, чтобы подать иск о возрастной дискриминации: забудьте об этом. Ничего не выйдет. Даже если вы и выиграете дело, вам все равно не удастся устроиться вновь на работу.
Я прочитал эту статью, как только она вышла, но не сильно обеспокоился темой. Я думал, что каким-то образом обладаю иммунитетом ко всему этому. У Newsweek дела шли не очень, но пока журнал оставался на плаву, ему ведь будет нужен технологический репортер?
По-видимому, нет. Потому что внезапно, в этот солнечный июньский день, сидя на кухне и ожидая своих детей из школы, я думал, стоит ли им рассказать о том, что произошло, и если стоит, то как мне лучше преподнести эти новости, что я больше не технологический редактор Newsweek. Я парень с обложки: лежащий лицом вниз на пляже, весь вымокший, возможно, мертвый. Я белый парень на мели.
В 1983 году я начал работать в газетах, еще учась в колледже. После его окончания я не знал, чем еще можно заниматься, поэтому продолжил работать в той же сфере. Я задумывался о юридической школе, бизнес-школе, но ни на что из этого не отважился. Изначально я двигался в сторону медицины, но сбился с пути, и было уже поздно начинать по новой. Работа в газетах не казалась достойной карьерой. Это больше напоминало побочное занятие при поиске своего карьерного пути, или, как сказал мне один из моих друзей-репортеров, британец, в прошлом связанный с Флит-стрит
[8]: «Это лучше, чем вкалывать за копейки». В какой-то момент я осознал, что работал репортером уже достаточно долго, а журналистика как раз и стала моей карьерой. Я почувствовал это совершенно случайно.
В 1987 году мой друг уговорил меня присоединиться к нему в газету, ориентированную на компьютерную индустрию, под названием PC Week, расположенную в Бостоне. В те дни в Бостоне все еще было много хайтек-компаний. Я ничего не знал о компьютерах, как, впрочем, и все остальные. Персональный компьютер все еще казался экзотикой. Мы приобрели его на первом этаже в том месте, где впоследствии вырос большой новый маркет.
В 1980-х годах технологические компании Кремниевой долины начали активно пробивать себе дорогу, их инженеры работали в офис-парках, писали программное обеспечение или изготавливали полупроводники, микросхемы и сетевые маршрутизаторы. Знаменитостей среди них не было, кроме Стива Джобса из Apple, и даже он тогда еще не приобрел нынешнюю значимость. В начале 1990-х наступила эра интернета, и Кремниевая долина изменилась. Новые компании были непрочными, они сплошь состояли из шумихи, необузданного красноречия и обещаний за одну ночь сколотить состояние. Бум интернет-компаний предшествовал их краху, и наступило время, когда Кремниевая долина стала походить на город-призрак. По прошествии некоторого времени стало появляться новое поколение компаний, связанных с интернетом; и хотя вторая волна и не была точной копией первой, между ними существовали некоторые тревожные сходства, главным из которых было то, что ни одна из этих новых компаний также не сгенерировала никакой прибыли. Все они теряли деньги, причем некоторые теряли невероятно много, порой – миллиарды долларов, и, похоже, это никого не смущало.
В первый раз о буме интернет-компаний я написал, будучи репортером Forbes. Оглядываясь назад, могу сказать, что те годы были своего рода золотым веком не только для Forbes, но и для журналов в целом. Писатели, сотрудничавшие с ними, не становились богачами, но могли позволить себе жить на широкую ногу, а бонусы были великолепными. Мы путешествовали по миру, останавливались в первоклассных отелях и веселились на «Горце», шикарной яхте Малкольма Форбса, на которую приглашались рок-звезды и главы государств. Во время своей работы в Forbes я встретил Сашу, а в 2005 году у нас родились близнецы, мальчик и девочка. После того как свои двадцать и тридцать лет я встретил, как скитающийся туда-сюда кочевник, в сорок я смог наконец остепениться, имея хорошую работу и новую семью.
В 2006 году я создал блог под названием «Секретный дневник Стива Джобса», в котором писал от лица человека по имени Фейковый Стив Джобс. Там в ироничной форме я освещал не только деятельность самого Стива Джобса, но и всей Кремниевой долины. Свое авторство я скрывал, и подобная интрига пошла на пользу моему блогу. Довольно скоро он имел 1,5 миллиона просмотров в месяц.
