– Что надо было делать, чтобы стать ключом одиночества? – спрашиваю я у нее.
Анна делает глоток вина, и Кайя кладет руку ей на плечо.
– Во время последнего испытания они заперли меня, – нерешительно начинает она, – в крошечной и темной комнате. Я не знаю, как долго я там пробыла. Мне это время показалось вечностью. Никто не говорил со мной. Время от времени я слышала, как кричали другие девушки.
Лучше бы я об этом не спрашивала.
– Я слышала, ты была в небесном дворе Люцифера? – спрашивает Кайя, вероятно, чтобы отвлечь Анну. – Он ни одну из девушек не брал в свой двор во время испытаний. Ты была первой. Он обычно отказывается тянуть жребий.
Этого я не знала.
– Люцифер заплатил за тебя пять тысяч таларов! – визжит Марта. – И не отрицай этого. Расскажи, какой он? Почти каждая из нас подумывала над тем, чтобы пойти в его двор после испытаний. Он такой… – Она краснеет.
– Мужественный, – говорит сидящая у края бассейна женщина.
– Не подслушивай нас, Фия! – ругается Анна, обливая наседку водой.
Та добродушно смеется.
– Я же должна знать, о чем говорят мои цыплятки.
– Фия заботится о девушках, живущих у Габриэля, – объясняет Анна. – Она как наседка. – Девушка улыбается женщине.
– Остался ли у тебя кто-то из семьи?
Анна качает головой.
– Мои родители и братья с сестрами умерли через три года после Вторжения. Мы жили в хижине в Пиренеях, там меня и нашел Кассиэль. Он рассказал, что меня ждет, и предупредил о том, что я, возможно, не переживу испытаний. Но мне было больше нечего терять. Я уже долгие годы жила совсем одна. Вероятно, поэтому я и смогла продержаться одна в темноте.
– Почему ты покинула небесный двор Люцифера? – спрашивает Марта. – Он плохо с тобой обошелся?
– Нет, совсем нет. Я просто хотела к Фели. Мы были друзьями с самого детства, и я не хотела оставлять ее одну во дворе Михаэля.
– Два ключа из одного города. Просто удивительно. – Фия сидит на корточках рядом с Кайей и передает ей корзину с мылом. – Скоро все это пройдет.
Корзину передают дальше, и еще мгновение мы молчим. Фия моет вьющиеся рыжие волосы Анны. Та закрывает глаза и наслаждается заботой. Я еще никогда не видела человека с таким большим количеством веснушек.
– Ключевые слова, – говорю я чуть позже. – Вы их уже знаете? Вы знаете, что должны будете сказать?
Даниэль, которая до недавнего времени не участвовала в разговоре, качает головой.
– Слова придут к нам в момент церемонии, – объясняет она. – Это магические слова, которые нельзя произносить раньше времени, иначе они утратят свою силу.
– Ты же знаешь, что сказал Иоанн, – вдруг говорит Свенья. – «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. <…> В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его»
[14].
Я должна была сама додуматься до этого. Иоанн описал не только конец мироздания, но и начало. Писал о времени до этого. Сначала существовало только бесконечное ничто, хаос и судьба были едины, не было ни смерти, ни людей. Но уже кое-что существовало тогда – Слово. Из Слова Создатель сформировал начало, и словами мы, ключи, должны положить этому миру конец. До этих пор слова должны оставаться тайной. Такой же тайной, как и истинные имена ангелов и настоящее имя Бога. Единственный раз с начала всех времен Бог прошептал свое тайное имя в бесконечное ничто и так создал самого себя.
По крайней мере, так это описывается в библейской традиции. Раньше существовали другие ученые, которые думали, что он прошептал не свое собственное имя, а имя Мессии, то есть Спасителя. От волнения я нервничаю, потому что пазл в моей голове складывается. Освободитель и агнец – это один и тот же персонаж. Было ли до начала времен известно, кто тот самый агнец, который должен принести себя в жертву?
Я намыливаю свои волосы и погружаюсь в воду, чтобы смыть с себя ароматную пену. Когда я выныриваю на поверхность, Фели загадочно на меня смотрит. Мы вылезаем из воды и вытираемся. В комнате стоит несколько ширм, за которыми мы можем надеть сухую одежду. Я надеваю шелковую ночную рубашку и почти стыжусь того, что так наслаждалась ванной с другими девушками. Может быть, ангелы так пытаются усыпить нашу бдительность. Я ложусь на кушетку и натягиваю на себя покрывало.
Фели лежит напротив меня и улыбается.
– Несмотря ни на что, вечер был удивительным. Я и не думала, что мы познакомимся с другими девушками.
– Мои соседи по столу были не очень интересными собеседниками.
Мне хотелось бы поговорить с ней о тайных именах ангелов и личности агнца. Знание о тайных именах ангелов доступно лишь немногим людям, но если бы мы смогли добраться до этой информации, это бы все изменило. Тогда мы могли бы отдавать архангелам приказы. Это, должно быть, имена на енохианском языке. Отец занимался эти языком, но выучить его не так-то просто. Но я прямой потомок Еноха и Адама. До изгнания из рая все люди умели говорить на языке ангелов. После изгнания они утратили это знание и с трудом выучили что-то вроде древнего иврита, языка безо всякой магической силы. Не об этом ли думали ангелы, когда вели Вторую небесную войну против Люцифера? Может, война была не столько из-за него, сколько из-за людей, и ангелы просто хотели лишить их знания истинных имен? Потеряв рай и знание тайного языка, мы стали для них куда менее опасными. Потому что с этими именами мы получаем власть.
– Я не буду убивать этих девушек, – шепчу я Фели, пока остальные либо лежат в кроватях, либо купаются и общаются друг с другом. – Это было бы неправильно.
Взгляд Фели скользит по ним. Кайя расчесывает Марте волосы. Две другие, имен которых я не знаю, лежат на одной кушетке, шепчутся и смеются. Все они старше нас, и, несмотря на длительное заключение, они не кажутся несчастными.
– Я поговорю с Люцифером, – говорю я ей. – Они хотят уничтожить и его, и нас.
– На что ты надеешься? Нам не стоит на него полагаться. Люцифер однажды уже не смог спасти человечество.
– Может быть, это и так, но он единственный ангел, который испытывает к нам определенную симпатию.
Я не знаю. Я просто блуждаю в тумане. Но если я смогу связать различные теории и то, что я сегодня услышала, он лучший шанс для людей.
Фели закрывает глаза.
– Извини, – бормочет она. – Это первая ночь за последние недели, когда я не должна просыпаться и проверять, как там мама. – Она вдруг выглядит очень юной и ранимой.
– Хотелось бы мне тебе помочь, – говорю я.
– У тебя есть другие заботы.
И тогда она засыпает.
Фия поочередно тушит свечи в комнате. Она оставляет только одну и садится на кресло-качалку возле двери. Снизу до нас доносится музыка. Ангелы все еще что-то празднуют? Может, они размышляют над тем, как победить Люцифера? Я бы так хотела пробраться туда и подслушать их, но я не осмелюсь. Во-первых, я не смогу пройти мимо Фии, а во-вторых, не хочу даже представлять себе, что ангелы со мной сделают, если поймают. Я закрываю глаза.
