Я не стану отвечать на этот вопрос.
– Когда она произнесет эти имена? – Я пытаюсь уловить хоть какие-то эмоции на лице матери.
– Надеюсь, она сделает это, когда наступит время. Наша семья многие поколения ждет этого момента.
– И она просто возьмет и произнесет их?
Мать, поколебавшись, кивает.
– Будет подан знак, и она получит власть над архангелами. Только так мы, люди, сможем выжить.
– И для этого нужно убить агнца. – Мой голос дрожит, но я не хочу, чтобы она чувствовала мой страх. – Разве Стар не может сейчас приказать ангелам, наконец, исчезнуть? Всем ангелам!
– Все не так просто, – с сожалением объясняет мать. – Есть четкая инструкция церемонии. Каждая из вас займет свое место, а Стар сможет произнести истинные имена лишь во время Апокалипсиса.
– Я не хочу занимать свое место. Я хочу выжить. – Теперь мое отчаяние невозможно не заметить, и мне плевать на это. Разве то, что я прожила до этого, можно назвать жизнью? – Пожалуйста, – говорю я. – Есть ли другой способ?
Как бы мне хотелось быть просто ключом жертвенности.
Мать молча смотрит на меня, и я сдаюсь, от нее я помощи не дождусь.
– Ты унаследовала кровь Еноха и являешься ребенком линии Давида. Как и я. Наша судьба была предопределена тысячу лет назад, и тебе придется с ней смириться, – говорит она спустя какое-то время.
– Лучше бы я никогда не рождалась, – прошипела я. – Тогда бы они зарезали тебя.
– И я бы с высоко поднятой головой пошла на эту жертву, – отвечает она. – Не будь такой эгоистичной. Подумай о тех, кого ты сможешь спасти.
Я фыркаю.
– Да, ради неизвестных мне праведников, которые прячутся в своих норах вместо того, чтобы открыто сражаться с ангелами, я со своими друзьями должна буду умереть.
Мать не замечает этой колкости.
– Почему ты не взяла яд с собой на небеса, когда у тебя была такая возможность?
– Ты и сама прекрасно знаешь, почему. Но я могу и сама выпить яд.
Она высокомерно улыбается.
– Ты этого не сделаешь, потому что тогда Стар придется встать на твое место. Тогда у Люцифера, правда, не будет невесты, но агнец намного важнее. Поэтому не пытайся остановить нас своей никому не нужной борьбой. Это ниже твоего достоинства. Ты сделаешь все ради своей сестры, это у тебя в крови. Ты пожертвуешь собой ради сестры, как Авель пожертвовал собой ради Каина. – Она встает, будто наш разговор уже окончен, но я остаюсь сидеть на месте.
– Каин убил Авеля и был проклят Богом за это.
– Очередная ложь, – шипит моя мать. – Не стоит верить всему, что тебе рассказывают.
– Почему ты не посвятила меня в свои планы с самого начала? Почему ты исчезла и оставила нас одних? И с чего я вообще должна тебе верить?
Она обходит стол и опирается на него. Вдруг она оказывается совсем близко. К моему удивлению, она протягивает руку и гладит меня по спутанным волосам.
– Я этого не хотела, – тихо говорит она, и ее голос становится мягче. – Я была в отчаянии после того, как они убили вашего отца. Я так скучала по нему. Он был моей второй половиной, и потерять его… – Она замолкает. Передо мной вдруг предстает не борец стороны сопротивления, а мать, которую я когда-то знала. – Я должна была вести себя равнодушнее, мне нельзя было спорить с Нероном, но я тогда не могла себя контролировать.
Звучит знакомо. Может быть, мы с матерью слишком похожи друг на друга. Очевидно, именно поэтому мы с ней никогда не ладили. Мы обе только и умеем, что биться головой о стену.
– Я должна была исчезнуть, чтобы не подвергать вас опасности. После того, как я на это решилась, я должна была подготовить тебя к заданию как можно лучше. Если бы я осталась, Нерон убил бы всех нас. Он не раз угрожал мне использовать вас для того, чтобы сделать меня покорной.
– Мы могли бы вместе найти выход. Но ты думала, что лучше всех знаешь, что нам нужно. Почему ты не привела Стар к Люциферу? Сразу же после того, как он объявился в городе.
– Ты думаешь, мне ее так легко отдавать ему? Он хочет уничтожить наш мир с помощью моего ребенка.
Кто бы подумал, что у нее еще и совесть есть!
– Я оставила вас одних, потому что знала, что ты сделаешь все, чтобы защитить своих брата и сестру. Это ты и делала. Тициан вырос хорошим и смелым парнем, а Стар тебя боготворит. Они тебя никогда не забудут.
«Когда ты умрешь», – слышу я продолжение этой фразы у себя в голове. Меня должно как-то утешить то, что меня не забудут?
– Мне тоже нужен был хоть кто-то рядом, – шепчу я.
– Я знаю, – признает она. – Но есть люди, которые рождены для того, чтобы защищать других, а есть те, кого нужно защитить. Ты ни в ком не нуждаешься, потому что ты достаточно сильна для того, чтобы постоять за себя.
Я киваю, потому что она, разумеется, уже давно смирилась с тем, против чего я выступаю. С моей смертью. Она берет мою ладонь в свою руку.
– Когда время наступит, я буду рядом. Я не оставлю тебя умирать в одиночестве. – Я чувствую, как начинаю дрожать, но она еще крепче сжимает мою руку. – Это будет быстро, – обещает она мне. – Ты и не заметишь.
А она откуда знает? Я осторожно убираю свою руку из ее, хотя мне так хотелось бы продолжать ее держать. Я киваю и встаю со стула.
– Мне очень жаль, – слышу я ее слова, когда иду к двери и открываю ее.
Она не настаивает на том, чтобы я завязала глаза, и не удерживает меня. Я иду на звук голосов, доносящихся из одной из комнат. Стены этого подземного хранилища влажные, тут холодно и стоит затхлый запах. Интересно, мать живет здесь с тех самых пор, как ушла от нас? Ее кожа неестественно бледная, поэтому вполне вероятно, что так оно и есть. Я пытаюсь подавить в себе подбирающуюся ко мне жалость. Она выбрала этот путь добровольно. А мне она выбора не оставила. Почему мать вообще родила меня и Стар? И что будет с Тицианом?
Я захожу в комнату, и голоса затихают. Стефано и Феникс сидят за столом. На нем стоит грязная посуда, а у них обоих в руках по стакану.
– Хочешь, я и тебе чай налью? – спрашивает Фели, внимательно меня рассматривая.
Я качаю головой. Другие женщины в комнате всего на три или четыре года старше меня. Одна положила руку на плечо Феникса. Значит, это те самые женщины, которые организуют теракты в городе и которые виноваты в смерти Алессио и Альберты. Мне становится тошно от одной только мысли об этом. Я должна уйти отсюда.
– Не осуждай их, – раздается голос моей матери. Она стоит прямо позади меня. – Они делают все возможное для того, чтобы поставить Нерона и ангелов на место.
Феникс встает, и девушка убирает руку с его плеча. Она продолжает смотреть на меня с вызовом. Я бы с радостью рассказала им о том, какую боль они мне причинили, убив Алессио, и что они делают с жизнями других людей, когда убивают невинных. Даже в тусклом свете я вижу, какие они все бледные и истощенные. Эти женщины сражаются иначе, чем я, но я не могу упрекнуть их в том, что они делают это для своего же блага.
