«Ты должна мне довериться», – жестикулирует Стар одной рукой. С опущенной головой она отходит дальше и позволяет Кальцасу, который тоже сюда пришел, увести ее из кабинета.
Остальные воины смотрят на мою окровавленную рубашку.
– Это ты ранила Люцифера? – ледяным тоном спрашивает Наама, опуская меч.
Нет никакого смысла отрицать это, поэтому я киваю.
– Отведите ее вниз, в темницу, – приказывает она двоим из своих воинов. – И его тоже.
Феникс стоит, облокотившись на стол Люцифера. Он выглядит как побитая собака. Он только что потерял все, что у него было, и он не станет сопротивляться. Они хватают его за руки и уводят.
– Вы послали за Пьетро? Он выживет?
Наама молча смотрит на меня. Я не получаю ответа на свой вопрос, и Амудиэль с Хананелем хватают меня за руки и тащат в подземную темницу.
Глава XI
Следующие дни тянутся очень медленно. Семьяса приставляет к нам разных ангелов пятого небесного двора. Обычным стражникам заходить в наши камеры запрещено. Если точнее, им и смотреть в сторону наших камер нельзя. Мои условия здесь практически роскошные по сравнению с теми, что были в прошлый раз.
Хотя я все еще лежу на полу, он покрыт толстым слоем сена, которое каждый день меняют без объективной на то причины. Еду нам доставляют из кухни Дворца дожей, а один раз в день Наама забирает меня из камеры и ведет в ванную комнату, где я могу помыться. Ни она, ни Сэм не говорят ни слова о том, как дела у Люцифера. Я спрашиваю их об этом каждый день, но не получаю ответа.
Через четыре дня я сдаюсь. Я считаю, что пора прекратить чувствовать себя виноватой, и теперь я только злюсь. На Люцифера, на Стар и на свою мать. Моя злость ни на мгновение не ослабевает.
Феникс сидит в углу своей камеры и смотрит перед собой. Он ничего не ест и не пьет, а если кто-то заходит в его камеру, он рычит, как дикое животное. Стар во второй раз бросила его, и, честно говоря, будь я на его месте, я не знаю, смогла бы ли я с этим справиться. К сожалению, не существует слов, которыми можно было бы его успокоить, поэтому я и не пытаюсь.
Мы просто ждем, когда наступит наш последний день. Я бы хотела, чтобы у меня были кусок бумаги и карандаш, чтобы написать письмо Тициану, но так как я понимаю, что мне их не дадут, я даже не прошу об этом.
Сегодня за нами следит Кальцас. Он прислонился к решетке и явно скучает. Время от времени он играет со своим мечом и тоскливо смотрит на лестницу.
– Ты на меня тоже обижен? – спрашиваю я у него после того, как он больше часа бегал взад-вперед по лестнице. Я не стану спрашивать его о том, как дела у Люцифера. Он наверняка не станет мне отвечать, да и меня это интересовать не должно. Но… я делаю глубокий вдох. Если бы он был мертв, они бы наверняка сказали бы мне об этом, не так ли?
– Обижен – это еще мягко сказано, – получаю я, к своему удивлению, ответ. – Я бы тебя просто в клочья разорвал. Но тогда, вероятно, мне пришлось бы попрощаться со своими крыльями: Люц или Сэм мне бы их обрезали.
Я так удивлена, что он вообще ответил мне, что даже и не знаю, что сказать на это. Значит, Люцифер все-таки жив.
– Чтобы ты понимала, мы все проголосовали за то, чтобы Габриэль тебя наказал. О чем ты только думала, когда ранила Люцифера? Если он умер бы, все его планы обернулись бы прахом. Люц, разумеется, не позволил никому и пальцем к тебе прикоснуться.
– Он хочет убить мою сестру. Ради вашей глупой мести. Он хочет истребить всех людей на свете! Выступить против этого – мое право!
– Ну да, ты-то, конечно, все знаешь… – Он чешет свой подбородок. – Люц заслужил кого-нибудь получше тебя! Честное слово, если он умрет…
До недавнего времени я считала Кальцаса добродушным, но когда он смеряет меня взглядом, я понимаю, что мне стоит пересмотреть свое к нему отношение.
– И что тогда? – Я должна желать ему смерти. Так будет лучше для всех нас. Но я не могу.
– Ваш врач зашил рану Люцифера, но она воспалилась. Он должен пока что оставаться на небесах; по словам Сэма, сейчас он просто невыносим. Но он приказал нам хорошо с тобой обращаться и беречь тебя, хотя я и не очень понимаю, почему. Люцифер еще нескоро встанет на ноги, а Габриэль с Рафаэлем в бешенстве. Если он умрет… – Он не заканчивает предложение, но я и так знаю, что жить мне осталось недолго. Да, для архангелов Люцифер – козел отпущения. Но они в нем нуждаются, ведь церемония совсем скоро.
Меня пронзает гнев, но в то же время я чувствую облегчение. Он не умер, но теперь его ничего не удержит. Он, должно быть, ненавидит меня за то, что я сделала.
Если я уже на грани нервного срыва, то Фениксу еще хуже. Первые два дня нашего заключения он хотя бы изредка со мной говорил. Но сейчас он сидит в самом дальнем уголке своей камеры, молчит и игнорирует меня. Он винит в том, что наш план сорвался, исключительно меня. Он не хочет признавать того, что Стар бы никогда с ним не пошла.
– И ты так просто сдашься? – ругаюсь я на Феникса спустя три дня молчания.
Кальцас – единственный ангел, который со мной поговорил. И то лишь один раз. Я не могу винить в этом остальных. Они боготворят Люцифера, а я чуть не отняла его у них. Мы с ними изначально воевали на разных фронтах.
Наама идет позади меня, сопровождая в покинутые покои четвертого небесного двора. Все здесь напоминает мне о Кассиэле, и я не понимаю, почему она не ведет меня в пятый небесный двор. Как и всегда, ванна уже наполнена, а мыло и полотенца лежат на ее краю. Я еще никогда не была такой чистой, какой стала за последнюю неделю.
– Кстати, мне не обязательно принимать ванну каждый день, – поворачиваюсь я к Нааме. В ответ я получаю сердитый взгляд.
Я вздыхаю, иду к ширме и раздеваюсь. Затем я сажусь в ванну. Тепло меня расслабляет, и я действительно рада тому, что хоть раз в день могу насладиться солнечным светом. Наверняка Наама злится на меня еще больше остальных. Я думала, что друзья Люцифера бросят меня в вонючую дыру и я останусь наедине с Рикардо и его дружками.
– Люцифер так приказал, и я советую тебе не перечить ему.
– Я понимаю, почему вы все так злитесь на меня. Для вас он вроде Бога. Но он хочет убить мою сестру и уничтожить всех нас. Разве у меня нет права хотя бы попытаться это остановить? Что бы ты сделала, если бы у тебя были брат или сестра?
– У меня есть братья и сестры, и многих из них я уже потеряла. Если я смогла бы спасти их и пожертвовать хоть кем-то ради этого, я сделала бы это.
Я тянусь за полотенцем и встаю.
– А у меня есть одна-единственная сестра, – информирую я ее. – И кого спасет ее жертва? Только вас.
– Она не просто твоя сестра, – ледяным тоном отвечает мне Наама.
