– Ты готова к церемонии? – спрашивает другой ангел. В этот раз ко мне обращается Габриэль. Он отправляет кусочек булки в рот и с наслаждением жует. Его люди виновны в смерти моего отца, а он сидит здесь, довольный собой, и пристально смотрит на меня. Возможно, именно в этот момент во мне пробуждаются остатки боевого духа.
– Настолько готова, насколько это возможно, когда идешь на верную смерть, – честно отвечаю я.
– Тебе вовсе не обязательно умирать, – медленно объясняет он. – Ты можешь отправиться в рай с одним из нас, – звучит его манящий голос. – Однако… – добавляет Габриэль, накалывая кусок мяса на вилку, – тебе придется слушаться нас, и, возможно, – он снова делает паузу, – тогда мы позволим тебе вкусить плод с Древа жизни.
Я не знаю, какого ответа он от меня ждет, но я поднимаю голову и смотрю ему прямо в глаза. Они нуждаются во мне больше, чем я в них, и я, осознав это, понимаю, что мне нечего терять.
– Думаешь, можешь купить меня? – Я прищуриваюсь и, как мне кажется, слышу, как тихо стонет Кассиэль. – Перспективой вечной жизни? Эта привилегия не очень хорошо на вас повлияла. – Я улыбаюсь ему. – Можешь засунуть свое бессмертие куда подальше. Мне оно не нужно.
Теперь кто-то шипит, и я готова поклясться, что это Люцифер.
– Все такая же непокорная, Мун? – улыбается Габриэль мне в ответ, и я осознаю, что попала в его ловушку. – Тебя что, ничего не может сломить? Ни умирающие друзья, ни огонь, ни предающие и бросающие тебя мужчины…
Я тяжело сглатываю. Это еще что такое?
– Мы не можем допустить того, чтобы одна из вас была такой строптивой, – продолжает архангел, вставая со стула. Он медленно огибает стол и подходит ко мне. – Нам придется тебя проучить.
Я делаю глубокий вдох. И как он собирается меня наказывать? Он может выпороть меня, но я пережила уже столько боли, что стала черствой. Стар в безопасности, и только Тициана он может использовать в качестве оружия против меня. При одной мысли об этом мое сердце начинает биться как бешеное.
Только сейчас я замечаю тонкий хлыст, который Габриэль держит в руке. Он всегда носит его с собой или просто планировал это с самого начала? Скорее, последнее. Я смотрю на Кассиэля, сидящего рядом с Михаэлем. Он побледнел и поджал губы. Едва ли он сможет мне помочь, ведь его статус ему этого не позволит. Ни от кого другого я ждать помощи не могу.
– Ты хочешь меня избить? – Я делаю шаг в его сторону. – Что ты пытаешься этим доказать? – Тем временем в зале настолько тихо, что упади на пол иголка – было бы слышно. – Или ты просто садист? У меня власти в тысячу раз меньше твоего, так зачем тебе пачкать об меня руки? – Не знаю, откуда во мне взялась такая смелость, ведь внутри я трясусь как осиновый лист. Я игнорирую всех остальных в комнате. Есть только Габриэль и я.
Архангел ударяет кнутом по своему сапогу. Теперь он совсем рядом. Его симметричное лицо ничего не выражает, но я вижу, как в его глазах плещется гнев.
– Ты еще потеряешь свою гордость, Мун де Анджелис. Как и твой отец когда-то. Он молил о пощаде перед тем, как мои люди перерезали ему горло.
На секунду я закрываю глаза и вижу перед собой своего мертвого отца, как его заносят в библиотеку. Изуродованного, избитого, всего в крови. Габриэль не забыл его. Он ждал подходящего момента, чтобы меня ранить. У меня есть две возможности. Я могу ударить Габриэля по лицу, и тогда он победит. Или я могу сдержать ненависть и злость, отложив их на другой день. Исход этой борьбы решится не сегодня, а в день открытия врат рая. Тогда я плюну ему в лицо перед тем, как умереть. Я сжимаю руки в кулаки и впиваюсь ногтями в свои ладони.
– На колени, – требует он тихо и сердито, потому что ему не удалось спровоцировать меня. Но, судя по всему, он собирается меня бить. Я опускаюсь на колени и склоняю голову. Почти нежно Габриэль проводит кнутом по моей израненной щеке. Я ожидаю удара и прикусываю нижнюю губу. Я не стану кричать. Не окажу ему такой чести. Чего он ждет? Думает, что я буду умолять его о пощаде? Я ощущаю кожей ветерок, когда он заносит руку с кнутом. В ожидании боли я задерживаю дыхание. В следующее мгновение хлыст наталкивается на что-то, и воздух между нами становится другим. Он кажется более жестким, и Габриэль отшатывается, словно кто-то его оттолкнул.
– Оставь ее в покое, – слышу я скучающий голос Люцифера. – Она нам еще пригодится.
Я поднимаю голову. Пальцы Габриэля обхватили кнут, но он ничего не может с ним поделать, потому что Люцифер возвел между нами невидимый защитный щит. Я осторожно поднимаю руку и провожу по нему кончиком пальца. Щит прохладный на ощупь и кажется живым. Я не знала, что Люцифер на такое способен. Вероятно, это работает только на небесах. Мой взгляд устремляется к нему, но он занят своей едой. Для него, судя по всему, этот вопрос уже решен. Он выглядит равнодушным, но на его виске появляется небольшая венка, когда он вонзает вилку в кусок мяса.
– Ты останешься стоять на коленях, пока мы не закончим, – шепчет Габриэль мне на ухо, – и я не хочу больше слышать от тебя ни звука.
Он выпрямляется и возвращается на свое место. Его крылья вибрируют от ненависти. Люцифер унизил и оскорбил его перед всеми остальными архангелами.
Я обнимаю себя руками и игнорирую всех ангелов вокруг. Я думаю о своем отце, о том, как он научил меня читать и писать, перебираю в памяти моменты, когда он рассказывал мне разные истории. Я вспоминаю о том, как мы со Стар лежали в нашей кровати и я читала ей вслух. Думаю о дне, когда родился Тициан. Ангелы не смогут отобрать у меня все эти прекрасные воспоминания. Но мои колени тем не менее спустя какое-то время начинают болеть. Меня мучают адская жажда и голод. Я стою там, по ощущениям, несколько часов, пока они обсуждают свои пустяковые дела. Наконец ангелы заканчивают с едой и выпивкой и покидают комнату. Я все еще не поднимаю голову. Я не могу. Если я сдвинусь с места, я упаду в обморок.
Знакомая рука ложится на мою шею, и Люцифер становится на колени рядом со мной. Он подносит стакан к моим пересохшим губам.
– Пей, – командует он.
Я быстро глотаю напиток, пытаясь не смотреть на архангела. Его большой палец мягко двигается по моей пульсирующей сонной артерии. Когда стакан пустеет, он протягивает его Сэму и поднимается с колен.
– Отнеси ее на землю и дай ей что-нибудь поесть! – кричит он на Кассиэля. – Теперь ты ответственен за нее.
Кассиэль закатывает глаза и, ничего не сказав в ответ, помогает мне встать. Мои ноги дрожат.
– Может, мне понести тебя на руках?
Я качаю головой.
– Все в порядке. Мне просто нужна еще минута. Ноги онемели. – Мне стыдно за эту слабость, но я ничего не могу с этим поделать. В кожу словно вонзились тысячи иголок.
– Она не может идти сама. Я возьму ее на руки, – говорит Люцифер Кассиэлю.
– Пожалуйста, не надо, – бормочу я. – Я лучше сброшусь с дворцовой стены. Может, хоть тогда у меня вырастут такие же дурацкие крылья.
