– Вы восстали против своих господ! – визжит архангел. – Вы за это заплатите!
В следующее мгновение он поднимает свою правую руку и заносит меч над нашими головами. Но прежде чем он успевает ударить, нас окружают женщины Братства. Они снова облачены в серые накидки и вооружены до зубов. Мать делает шаг вперед, и люди Феникса тоже спешат к нам на помощь, вставая рядом с нами. Габриэлю придется убить их всех, чтобы подобраться к нам. Стефано делает шаг в его сторону. Все больше людей встают на нашу защиту. Большинство из них даже не вооружено. Слезы благодарности текут из моих глаз.
Габриэль рычит, но никто не приходит к нему на помощь. Все ангелы просто пытаются добраться до своего небесного двора. Без страха и без уважения люди идут в его сторону, сжав руки в кулаки. Если бы я была на его месте, я бы уже исчезла: иначе люди четвертуют его голыми руками. Многие из присутствующих с радостью бы выдернули его перья.
– И дам двум свидетелям Моим, – тихо говорю я. Габриэль меня слышит и опускает меч. – И они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище. Они имеют власть затворить небо.
Его глаза горят от злости, и, держу пари, он слышал эти слова из Откровения. Эти два свидетеля – мы со Стар.
– Все закончилось. Будь я на твоем месте, я бы ушла прочь.
Я могу приказать ему, но не хочу.
Рядом с ним приземляются Сэм и Наама. За ними – бесчисленное множество ангелов, многих из которых я еще никогда не видела. Но у всех них на груди символ Люцифера.
Сэм хлопает по плечу Габриэля.
– Лучше исчезни, Гейб, – требует он и кивает в сторону неба. – Иначе в конечном итоге ты зависнешь на земле со всеми нами. – Он зло улыбается архангелу. – Конечно, ты можешь и остаться. Но тебя тут как-то не очень любят. Тебе решать.
От злости Габриэль тут же краснеет. Его взгляд скользит по ангелам Люцифера, по людям и его исчезающему небесному двору. Затем он вкладывает свой меч в ножны и отталкивается от земли. Мощными взмахами крыльев он несется в небо, пытаясь добраться до своего дворца. Песок на арене поднимается, но люди все равно аплодируют и выкрикивают непристойные слова прощания ему вслед. Мне стоило бы прикрыть уши Тициана, но они с Кьярой весело смеются.
Как бы мне хотелось, чтобы Алессио был здесь и мог видеть все это. Мысль о лучшем друге заставляет взгрустнуть. Моя мать улыбается и кивает мне: я вижу ее даже за головами толпы. В ее взгляде гордость. Я беру Тициана на руки, хоть он и уже слишком тяжел для этого. Я указываю пальцем на мать.
– Тициан, – говорю я, – эта женщина – наша мать. Она спасла всех нас. Поздоровайся с ней.
Он высвобождается из моих объятий и проталкивается через толпу. К сожалению, из-за кучи народа я не вижу, как происходит их первая за все эти годы встреча. Я смущенно вытираю слезы со щек, и Феникс мне улыбается:
– Ты отлично справилась.
Мой ответ заглушается чьим-то громким «Ой», и я смотрю вверх. Серебристые и золотистые молнии танцуют по небу, а небесные дворы ангелов продолжают подниматься вверх. Я уже и не помню, как выглядело небо без угрожающих фасадов небесных дворцов. Они так долго были частью нашего мира, но теперь они медленно, но верно исчезают. В Откровении написано, что земля и небо должны исчезнуть. Но мы все еще здесь, и, я боюсь, мы обязаны этим Люциферу.
Стар кладет руку на щеку Феникса. Она улыбается ему.
– Я люблю тебя, – говорит она тихим, но ясным голосом. – Я всегда тебя любила, но мне надо было помочь Люциферу спасти людей. Спасти наш мир. Мне нельзя было говорить тебе об этом. Ты бы попытался меня спасти, но я была готова умереть за это. Чтобы вы могли жить. Мы не знали, выживет ли агнец. Люцифер всегда оставлял мне право выбора. Но столько людей уже погибло, я не могла думать ни о себе, ни о тебе. Было важно, чтобы Мун выжила, потому что только она могла произнести истинные имена ангелов. Мне очень жаль, что я причинила тебе столько боли. Я надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить.
Я стою достаточно близко к ним, чтобы увидеть в глазах Феникса то, что он сейчас чувствует. Я не думаю, что хоть один мужчина на свете любил свою женщину больше, чем он ее – а Стар это точно заслужила.
– Тут и прощать-то нечего, – отвечает он моей сестре, гладя ее по предплечью. Они взялись за руки, их пальцы переплелись, и он подтянул ее к себе. – Совсем нечего. Я тебя люблю, и ты совершенно права. Если бы я обо всем знал, я бы никогда не позволил этому случиться.
– Откуда ты знала, что я смогу произнести имена? Ты была немой. Люцифер говорил, что это признак рода Каина.
Стар самоуверенно подмигивает мне.
– Люцифер тоже не все знает. Он считал, что я знаю имена. Наш отец был потомком Каина и задолго до своей смерти доверил мне эту тайну. Мне пришлось поклясться, что я буду честно ее хранить. До самого дня Искупления. Я знала, что ты справишься и произнесешь имена ангелов. Это было наше с тобой бремя, наше предназначение. Правда, я была не уверена в том, что ты скажешь Люциферу. – Она робко мне улыбается. – Никто не знал, каким человеком он вернется через десять тысяч лет и сможем ли мы ему доверять. Это было исключительно твое решение.
Феникс чешет затылок.
– Я бы сказал, что Мун стоило бы послать Люцифера к черту, но, я думаю, мне стоит быть благодарным этому негодяю. В будущем, правда, тебе лучше держаться от него подальше, он явно не лучшая компания для тебя. – Он берет ее руки в свои и смотрит на ее идеальную кожу.
Стар улыбается и прячет лицо на его груди.
– В будущем, – говорит она, – я буду только твоя.
Он тут же берет ее на руки и несет мимо ликующей толпы. Горожане бросают в них цветы и выкрикивают их имена. Моя красивая и нежная сестра явно станет королевой этих людей. Она абсолютно добровольно принесла себя в жертву. С открытыми глазами и улыбкой на лице она пошла на верную смерть и спасла всех нас. Многие годы она пряталась и молчала в ожидании этого дня. Я не верю, что кто-то кроме нас может хоть бы представить себе, как тяжело ей все это далось. Единственная слабость, которую она себе позволила, – любовь к Фениксу, и даже от нее ей пришлось отказаться и бросить его. Ради нас. Чтобы мы могли выжить. Настоящим ключом жертвенности все это время была она. Она прошла свои собственные испытания, о которых никто, кроме нее, ничего не знал. Я поджимаю губы, потому что наконец понимаю, как все взаимосвязано.
– Настоящие жертвы приносятся молча, – говорит Стефано, стоящий рядом со мной. – Те, кто кричит, как правило, оказываются трусами.
– Неужели она не могла дать мне хоть крошечную подсказку?
– Она дала тебе подсказку, – говорит Лилит. – Алессио приносил тебе Книгу Разиэля. Там черным по белому было написано, что род Каина должен пожертвовать собой.
– Для того, чтобы понять это, я должна была хотя бы знать, что кто-то из рода Каина все еще существует, – с раздражением отвечаю я. Ох уж эти ангелы-всезнайки. Но она, по крайней мере, снова со мной разговаривает.
