– Не на что там смотреть.
– Ты сама это сделала? – тихо спросила Жасмин, придвигаясь к Бри на кровати.
– Нет.
– Все в порядке. Мне ты можешь рассказать. – Она потянулась обнять Бри, и та передернула плечами.
– Пожалуйста, давай просто забудем.
Голос Бри предал ее и надломился. Она принялась царапать ладонь, стараясь заглушить этим ощущением беспросветное унижение.
Как она позволила такому случиться? Как могла быть такой идиоткой? Теперь ее план ни за что не сработает. Кто станет терпеть в компании полоумного фрика, который полосует себя бритвой? Разумеется, Жасмин растреплет ее маленький постыдный секрет всем и каждому. Слухи дойдут до родителей, и тогда… Папа ни за что не поймет. И мама тоже. И что дальше?
У Бри сжалось горло.
– Не волнуйся. Все в порядке. Я понимаю… – Жасмин помедлила. – Я тоже так делала.
Бри не сразу нашлась с ответом.
– Ну да, конечно.
– Правда. – Жасмин резко пригнула голову, и ее медовые локоны рассыпались у Бри по коленям.
– Что… что ты делаешь?
– Видишь?
Бри нагнулась, чтобы рассмотреть получше, и у нее невольно отвисла челюсть.
– Мин… Я никогда не замечала. Что случилось?
Она осторожно коснулась пальцем лысого участка. Кожа в основании черепа была совершенно гладкой.
Жасмин выпрямилась, и копна кудрей снова рассыпалась по плечам. Голый участок спрятался, будто кролик в шляпу.
– Я же сказала. Я делала то же самое.
В ее голосе звучала лишь спокойная констатация факта. Возможно, впервые за все время их общения она показалась Бри мудрой.
– Но я такого не делала. То есть не выдирала волосы. Это совсем другое.
Жасмин одарила ее почти материнской улыбкой:
– Селф-харм – это необязательно порезы. Люди причиняют себе боль разными способами.
Селф-харм.
Она произнесла это так запросто – будто «посткроссинг» или «макаруни». Но для Бри, которая резала бедра уже три года, не говоря никому ни слова, и ежеминутно ненавидела себя за слабость, термин показался почти щегольским. Он звучал намного изящней, чем то, что она с собой делала.
– Я не знала, что это так называется, – пробормотала она.
– Ты кому-нибудь рассказывала?
Бри покачала головой. Если бы она могла плакать, то сейчас уже билась бы в истерике. Но вместо этого она лишь ожесточенней поскребла руку.
– Никто не поймет.
– Поймет что? Что иногда ты чувствуешь себя закипающим чайником, у которого уже сносит крышку, и единственный шанс не рехнуться – это немедленно выпустить пар? Или порой, когда ты на самом дне, тебе просто хочется почувствовать… Что-то? Испытать любое физическое ощущение? И боль оказывается из них самым мощным, самым притягательным. А иногда это способ сказать себе, что ты жива. Типа: «Смотрите, из меня течет кровь, а это значит, что я существую». Или: «Ого, у меня в руке огромный клок волос – значит, я точно здесь, я настоящая, я могу это доказать».
Стены комнаты Жасмин будто растворились, и Бри внезапно осознала себя где-то вовне. За пределами. Над этой ситуацией.
Одна из ее любимых цитат принадлежала перу Алана Бенетта. Это был фрагмент из пьесы «Любители истории». Учитель литературы, Гектор, так сказал о чтении:
В чтении книг нет момента более сладкого, чем встретить мысль, чувство или мировоззрение, которые ты до того считал присущими только тебе. Однако вот же доказательство, что их испытывал кто-то еще – человек, которого ты никогда не видел, возможно, даже давно умерший. Как будто к тебе протягивается невидимая рука и мягко пожимает твою.
Бри было хорошо знакомо это ощущение. Руки множества авторов метафорически протягивались со страниц и сжимали ее сердце, на секунду лишая дыхания. Она снова и снова перечитывала их прекрасные, удивительным образом созвучные строки, тихонько смеясь про себя. А потом переписывала их в блокнот, чтобы скрасить будущие дни, полные беспросветного одиночества.
Но Бри никогда не испытывала такого с настоящим, живым человеком. И уж точно не ожидала, что этим человеком окажется самая популярная девочка в школе. Которую Бри из принципа ненавидела. Но в ту минуту, когда она все еще сидела онемевшая и пунцовая от стыда, Жасмин метафорически и буквально сжала ее руку и озвучила вслух все, что Бри переживала, но никогда не могла выразить словами.
Наконец ее разум нашел дорогу обратно в комнату. Бри в смущении уставилась на Жасмин.
– Не понимаю. Ты, твоя жизнь… Все это кажется таким…
– Каким? Идеальным?
– Ну да.
– По большей части да. Но так стало только недавно. Во время кризиса папа потерял все деньги. Мы уже не верили, что он найдет другую работу. Задумывались о том, чтобы продать этот дом и перевести меня в государственную школу. В довершение всего меня бросил Хьюго… – Она осеклась.
– Я и подумать не могла. Ты всегда выглядишь такой… Уравновешенной.
– Это забавно, – ответила Жасмин, улыбаясь, – потому что в точности то же я могла бы сказать про тебя.
Бри окутало тепло. Ей было радостно просто сидеть на кровати с Жасмин, глядя друг на друга и хихикая. Это было тепло принятия… Дружбы. Будто сам мир вдруг наклонился и обнял ее большими руками.
Какого черта она собирается натворить?
– Я никогда не замечала… в смысле, твои волосы.
– Ничего и не видно, если не делать высокий «хвост». К счастью, они сейчас не в моде.
– Ты и сейчас этим занимаешься?
Жасмин покачала головой:
– Нет. Я нашла другие способы выпустить пар. Как думаешь, почему я каждое воскресенье торчу на Боди Комбат? Думаю, я переросла потребность причинять себе боль. К тому же папа нашел новую работу. Мы снова богаты. Хьюго вернулся. Возможно, это было временное, под давлением обстоятельств?
Бри вздохнула. Так ей будет легче снова ненавидеть Жасмин.
– Но тебе не помешала бы помощь, – осторожно добавила та.
– Спасибо, я в порядке.
– Бри, я серьезно.
– Проехали, Мин. Давай не будем портить такой хороший вечер?
Судя по лицу Жасмин, она хотела возразить, но потом передумала и только широко улыбнулась:
– Заметано. Эге-гей, нам нужно больше коктейлей!
Глава 28
К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КАК ОНИ ДОБРАЛИСЬ до вечеринки, Жасмин уже изрядно развезло.
– У-упс, – сказала она, плюхаясь на четвереньки при попытке вылезти из машины. – О нет! Пятно на платье посадила.
