Впрочем, исполнительницы других главных женских ролей в «Валентино» были очарованы им. С Фелисити Кендал (которая играла сценаристку Джун Матис), чьи родители руководили гастрольной шекспировской труппой в Индии, Рудольф вел «бесконечные беседы» о «Ромео и Джульетте», которых собирался сделать своей следующей постановкой. Кэрол Кейн, игравшая девчонку-старлетку, считала его вовсе не брюзгливым женоненавистником, а «таким озорным, таким задорным, желавшим пробовать и ошибаться»; в то же время Лесли Карон в роли кинозвезды Аллы Назимовой оказала Рудольфу больше всего поддержки – она не только была его главной союзницей во время съемок, но и стала его другом на всю жизнь. «Меня сразу же тронул он сам и его нежность. Он был необычайно близким человеком». На фотографиях, снятых в тот день, когда Карон впервые приехала на съемочную площадку, запечатлена их близость, когда Рудольф положил голову ей на плечо, демонстрируя неизбежное соучастие танцовщиков. Учившаяся в Парижской консерватории, Карон с мальчишеской фигурой в шестнадцать лет танцевала в труппе Ролана Пети «Балет Елисейских Полей», когда Джин Келли выбрал ее, чтобы она вместе с ним сыграла главную роль в фильме «Американец в Париже». За этим последовали контракт со студией MGM и несколько хитов, в том числе «Длинноногий папочка» и «Жижи», в которых она появлялась, соответственно, с Фредом Астером, Морисом Шевалье и Луи Журденом. Рудольф, говорит она, «наивно интересовался» ее голливудскими партнерами, особенно Астером, и, словно отражая ее часто приводимые слова, что она не балерина, а чечеточница, использовал танец на столе в «Валентино» как возможность импровизации в энергичном духе Астера. Для Карон Рудольф обладал «всеми качествами большой звезды», и он так же восторженно относился к ней. Глядя на ее Назимову, намеренную пародию на рожденную в Ялте актрису, которую в Америке знали под именем Элеоноры Дузе, Рудольф «хохотал, как сумасшедший». Это совершенно другой образ по сравнению с тем, что думают все… полная противоположность «Жижи».
«Kenrussellisé à mort (букв. «окенрассилевшая до смерти») – такой оборот пустил в обиход французский критик, описывая игру Карон; она согласна с тем, что ее силы были напряжены до предела. «Северный Феллини», как она называет Рассела, хотел, чтобы все излишне драматизировалось. «На том этапе своей карьеры он признавал только превосходные степени». Поэтому неудивительно, что самые эффективные сцены фильма те, где герои не говорят. «Все мои фильмы – это хореография», – сказал однажды Рассел, и его режиссерская техника во многом основана на том, что в молодости он учился на танцовщика. «Почти все режиссеры пляшут от текста, – сказала Карон. – У Рассела все визуально». В «Валентино» то и дело подчеркивается доблесть звезды как танцовщика. На фотографии Рамбовой ее возлюбленный позирует в виде Нижинского в «Послеполуденном отдыхе фавна»; его изображает Рудольф, голый, если не считать набедренной повязки из виноградных листьев и узорной раскраски. Он показывает то, что Арлин Крос назвала «мучительными» проблесками подлинной пластики Фавна. Урок танго, который давал Валентино Нижинский (одна из нескольких разных сцен танго) становится памятным благодаря дуэту Рудольфа с Антони Доуэллом, причем первый отходит в сторону, чтобы позволить своему молодому сопернику закончить танец с блеском балетной виртуозности в духе Нуреева.
Кстати, Рудольф ни в коем случае не забросил балет во время съемок «Валентино». Вдобавок к тому, что он заменял травмированного Доуэлла в ряде спектаклей в Ковент-Гардене, он часто работал допоздна, либо пробуя различные замыслы для «Ромео и Джульетты» в маленькой группе танцовщиков на «Донмар Студиос», либо разучивая «Лунного Пьеро», где Глен Тетли наконец позволил ему выступить. Вставая в четыре утра и весь день снимаясь на студии «Элстри» (студия сняла ему апартаменты в отеле «Гровнор-Хаус», потому что Файф-Роуд находилась слишком далеко), он возвращался в Лондон (его возил шофер) и несколько часов репетировал, изумляя Тетли своей выносливостью. В течение дня он никогда не делал обеденного перерыва, используя это время для собственной разминки, и держался на сладком чае, который Луиджи приносил ему во фляжке. Во время сцены бокса, которую снимали в Блэкпульской башне, Рудольф, в шерстяных теплых гетрах, под наблюдением группы статистов, занимался у канатов на ринге, как у станка, под аккомпанемент «Ноктюрнов» Шопена, которые со скрипом доносились из магнитофона.
«Валентино» должен был выйти в прокат в США в июле 1977 г., а в Великобритании – на три месяца позже. Рудольф, по словам Тристрама Холленда (который редактировал книгу Александера Бланда об этом фильме), «не ожидал ничего, кроме полного успеха». Он говорил Карьеру, что Расселу нужны «железные яйца», чтобы сохранять свой бешеный стиль от начала до конца. Однако именно это оказалось главной проблемой. «Он не дает передышки, ему нужно все выместить, – замечает Карон. – Джон Форд, бывало, говорил: «Дай им отдохнуть», но Кен безжалостно переходит от одной кульминации к другой». По мнению Полин Кейл, однако, спасти «Валентино» не могло ничего: «В произведении Кена Рассела не осталось артистизма. В наши дни его репутация творца сенсаций основана просто на том, что он «заходит дальше», чем кто-либо другой… Его фильмы стали «черными мессами» школьника – смесью агрессивности и грубой немоты… Злость – почти единственная эмоция «Валентино».
Особое отвращение у Кейл – больше, чем вид героя, «запачканного рвотой и вынужденного вытираться», – вызвал Рудольф, который выглядел таким постаревшим раньше времени и истощенным в роли герцога Шартрского из фильма Валентино «Месье Бокэр», «образцовый пример садизма режиссера по отношению к собственной звезде». При наличии нужного режиссера и тщательно сфотографированный, он, по ее мнению, мог быть «в высшей степени занимательным» как киноактер. «Вблизи… в Нурееве есть соблазнительное, капризное высокомерие постаревшего и более космополитичного Джеймса Дина». Фильм «Валентино», получивший одинаково плохие отзывы критиков по обе стороны Атлантики, оказался печальным дебютом Рудольфа на большом экране. Тем не менее неудачный опыт обернулся к его выгоде, расширив его собственные познания как режиссера, так как он изучал методы работы Рассела. «Процесс чаще интереснее результата». Однако самым большим преимуществом «Валентино» оказалось то, что он получил, выражаясь словами Луиджи, «то, чего у него никогда не было: каникулы для тела». После того как он 18 ноября 1976 г. вернулся в «Королевский балет», по-прежнему остриженный по моде 1920-х гг., Рудольф следующие полгода давал одни из самых великих представлений за всю свою карьеру.
Его спутницей на месте была дочь Армен, Жаннет, которая тогда разводилась. «Тебе надо уехать», – сказал ей Рудольф, зовя ее в Лондон, где он пригласил ее остановиться в его апартаментах в «Гровнор-Хаус». «Так я и поступила. А он не мог быть милее: постоянно держал меня при себе и знакомил со всеми на съемочной площадке». В первую ночь, когда съемки закончились, Рудольф садился в машину, когда Жаннет сказала, что они увидятся позже. «Я сказала, что один из мальчиков пригласил меня в паб. А он посмотрел на меня и сказал: «Вот сучка! Я работаю над этим фильмом два месяца, и никто еще ни разу не пригласил меня выпить». Рудольф с радостью выслушивал рассказы Жаннет о ее приключениях со съемочной группой; он ожидал, что она будет сопровождать его в ночных вылазках в Гайд-парк, где он искал партнеров для анонимных свиданий: «Мне приходилось стоять у общественных туалетов и ждать». До той поездки она немного побаивалась Рудольфа, хотя он с самого начала думал о ней как об идеальной сестре – забавной и свободомыслящей, какими никогда не могли быть Роза, Резеда и Лиля. Кроме того, он питал дядин интерес к ее девятилетнему сыну и много раз вызывался посидеть с ним. «Я ездила по делам и возвращалась через Чайна-таун, когда вдруг увидела впереди на улице соболью шубу – это Рудольф с Девином на плечах!» В другой раз, придя домой, она увидела, что Рудольф с ее сыном смотрят футбол по телевизору; Рудольф пил «Хайнекен» из бутылки, а ноги закинул на кофейный столик. «Он очень хотел, чтобы Девин был мужчиной», – говорит Жаннет, вспоминая, как он один раз отругал ее за то, что на детскую вечеринку она одела сына бабочкой.
