Примерно те же выражения встречаем и в письмах немецких солдат. Солдат-вестфалец И. А. Вернке писал, что Господь Бог «помог без раны» пережить два сражения. «Господь помог мне и с третьего сражения вынес без вреда, где пули сыпались дождем как горох, но ни одна пуля меня не задела», – отписал он домой о Бородинском сражении
[1065].
Однако многие из тех, кто пережил Бородино, благодарили все же не Бога, но Судьбу. «Спешу с радостью сообщить, – писал отцу капитан Пьер д’Алгэй (d’Algay), – что моя счастливая звезда (bonne étoile) не покинула меня 7-го этого месяца, когда все мои братья по оружию расстались с жизнью»
[1066]. «Твердо положился на свое воинское счастье», но не на Бога и немец Лоссберг. «Поэтому мне, – писал он после Бородина, – и не приходила в голову возможность быть раненым, но в момент, когда я был поражен пулей, я несказанно обрадовался, увидя, что я в состоянии шевелить раненою ногою в стремени и что все кости остались невредимы»
[1067].
Воздавали хвалу наполеоновские солдаты после Бородина также и Верховному Существу. «Мой дорогой сын, – писал лейтенант Паради после Бородина, – благодарение Верховному Существу, я чувствую себя хорошо, и в этой кампании не получил ни одной раны»
[1068]. По-видимому, некоторые идентифицировали образ Верховного Существа с Богом, другие воспринимали его весьма абстрактно, следуя, так сказать, укоренившейся еще со времен Революции традиции. Известно, к примеру, что песня Ф.-Ж. Госсека на стихи Дезорга об «Отце Вселенной», впервые исполненная 22 июня 1794 г., была одной из самых любимых в армии Наполеона. Ее трогательная мелодия, отзываясь в сердцах солдат, воспринималась как молитва. Приведем только первый и последний ее куплеты:
Pére de l’univers, suprème intelligence
Bien faiteur ignoré des avengles mortels,
Tu révélas tou être à la reconnaissance
Qui seule éleva tes autels.
Dessipe nos erreurs, rends-nous bons, rends-nous justes;
Règne, règne au delá du tout illimité:
Enchaine la nature à tes décrete augustes:
Laisse à l’homme sa liberté!
[1069]И все же основной формой проявления религиозных чувств наполеоновского солдата в 1812 г. были не осколки католической веры или тень культа Верховного Существа, но различного рода суеверия. Хорошо известно, что на войне, когда человек оказывается в «пограничной ситуации», между жизнью и смертью, начинается интенсивный поиск психологической опоры. Солдат стремится получить мистическую защиту путем выполнения разного рода ритуальных действий
[1070]. Наполеоновский солдат, прежде всего тот, который не чувствовал себя в лоне церкви, прибегал к разного рода амулетам. Это могли быть какие-нибудь обработанные камни, кабаньи или медвежьи клыки, носившиеся на шее, и пр. Известно, например, что и Наполеон до рождения сына носил с собой привезенную из Египта булавку с изображением скарабея
[1071]. А Даву, контуженный при Бородине, но избежавший смерти, решил сохранить седло, ольстры и пистолеты, которые приняли на себя удар русских пуль
[1072].
Много внимания уделялось различного рода предзнаменованиям и ритуальным действиям. Сын генерала Пажоля рассказывал: «Мой отец вспоминал, что по счастливому случаю я родился в тот же день, когда он получил чин дивизионного генерала, 7 августа 1812 г., и что он извещен был об этом 7 сентября, прямо перед битвой у Москвы. Не будучи суеверным, он принял это как счастливый знак»
[1073]. Соблюдением определенных правил поведения, боязнью раздразнить Судьбу можно объяснить отказ генерала Дедема после Бородина принять от Кастелана немного кофе. Генерал заставил Кастелана «на счастье» непременно продать его
[1074]. Как знак сверху воспринимали солдаты и офицеры пулю, пробившую головной убор, но не задевшую голову. Тот же Кастелан описывает, как 15 октября у Нарбонна побывал Раска (Rascas), командир батальона 30-го линейного. Раска поведал, как получил картечную пулю в кивер, выше головы, при атаке редута 7 сентября
[1075]. Как здесь не вспомнить персонаж известной новеллы П. Мериме, в которой столь блестяще были отображены фаталистические чувства французских солдат, оказавшихся под Москвой?!
Вспоминал, сидя в Москве, эпизоды Бородина и генерал-адъютант Рапп. 7 октября, в связи с месячной годовщиной, он описал в письме барону Депорте, префекту в Верхнем Рейне, эпизоды «наиболее прекрасной и наиболее страшной баталии, подобной которой не было со времен Революции». Рапп рассказал о том, как получил четыре раны в течение 1,5 часа. «К счастью, эти раны ничего не повредили, и я почти выздоровел. Все говорит за то, что я не буду убит на войне»
[1076]. Несколькими днями позже Х. Эрихрат, сержант 2-го вестфальского линейного полка, который был легко ранен 7 сентября, напишет матери из Можайска о том, что надеется вернуться домой, «потому что, кажется, невидимая сила хочет меня сохранить, потому что многие товарищи пали на моих глазах и были тяжело ранены, лишь я как заговоренный…»
[1077].
