В 6 вечера вперед в с. Рыбки (или Рубки) был выслан генерал Сегюр вместе с офицерами; они должны были подготовить местный господский дом к размещению императора и Неаполитанского короля
[1324]. В 11 – начале 12-го вечера император покинул Славково. Он жаждал как можно скорее настигнуть русских, дать им сражение и вступить в Москву. Те же настроения испытывала и вся армия. Лоссберг, будучи под впечатлением от вида разграбленного и полусожженного Дорогобужа, написал в те часы: «Только решительное сражение может привести к миру, почему все солдаты, будь то французы, пруссаки, итальянцы, поляки, португальцы, голландцы или рейнские союзники, так сильно желают этого»
[1325].
Рано утром («Дорожный дневник» Коленкура указывает 3 часа, а дневник Кастелана – 5 утра
[1326]) 28-го император в карете прибыл в Рыбки. Чуть позже вперед двинулся и авангард. Все походило на то, как это было в предшествующие дни. В голове авангарда Мюрата шла легкокавалерийская дивизия, перед которой двигался эскадрон, предшествуемый одним пелотоном и несколькими застрельщиками. Вскоре, возле Семлева, выстрелы тиральеров объявили о столкновении с русскими, и колонны тотчас же развернулись в многочисленные линии. Еще через какое-то время стала видна неприятельская легкая артиллерийская батарея, за которой стояли ряды кавалерии. Французы развернули свои орудия. Начались канонада и кавалерийские атаки
[1327].
Утром 28-го Платов, которого накануне отстранили от командования арьергардом и назначили вместо него генерал-лейтенанта П. П. Коновницына, быстро оставил Семлево, отошел к Полянову, а затем и еще дальше – к Вязьме. Сиверс, не извещенный об отступлении центрального арьергарда, продолжал еще некоторое время держаться на прежней позиции. Крейц, под давлением войск Богарне, ведя непрерывный бой, отступал к Вязьме. Основные силы русской 1-й Западной армии отходят от Вязьмы к с. Федоровскому, а 2-й – к с. Максимовка.
Наполеон оставался в Рыбках до 2 часов пополудни. Скорее всего здесь (но не исключено, что в Семлеве) в его присутствии произошла крупная ссора между Мюратом и Даву. Неаполитанский король ставил в вину маршалу Даву, что его пехота не прибыла вовремя на помощь кавалерии, заставив и так измотанную конницу взять на себя всю тяжесть боя с русским арьергардом
[1328].
В 2 часа дня император сел верхом на коня и двинулся вперед вдоль Московской дороги. Дюмонсо, офицер гвардейских шеволежеров, вспоминал, как войска, завидев Наполеона, закричали: «На Москву, на Москву!» В течение оставшегося дня Наполеон двигался на фланге идущей по дороге колонны войск и к 9 вечера остановился в трех лье, не доходя до Вязьмы, где в стороне от дороги на холме были раскинуты палатки его Главной квартиры
[1329].
Вечером подул ветер, поднялась пыль, а ночью пошел дождь
[1330]. Все три колонны главных сил Великой армии приблизились к Вязьме вплотную и готовились рано утром 29-го вступить в город
[1331].
В 5 утра, когда в Вязьме оставались только казачьи патрули, туда ворвалась французская кавалерия во главе с комендантом Главной квартиры О. Коленкуром
[1332]. Коленкур еще смог увидеть, как отходившие казаки зажигали горючие материалы в различных местах, пытаясь уничтожить оставшиеся склады. Французы бросились тушить пожары. Два батальона 25-го линейного из дивизии Компана специально были отряжены для этого дела. Благодаря предпринятым мерам солдаты спасли некоторые запасы зерна, муки, соленой рыбы и водки
[1333]. Находясь на высотах перед городом, Наполеон отдал ряд приказов. Они как касались обеспечения коммуникаций от Смоленска, так и содержали требования к Богарне, Даву и Мюрату продолжать теснить неприятеля уже за Вязьмой
[1334].
Наполеон въехал в Вязьму в час пополудни 29-го, когда все пожары были уже потушены, а оставшиеся дома уже несколько часов как подвергались разграблению. Император, видя вокруг себя страшный беспорядок и заметив группу мародерствующих солдат, в бешенстве направил на них своего скакуна Эмира, стегая их стеком и расшвыривая. Одного из солдат он схватил и приказал подскакавшему эскорту немедленно его расстрелять
[1335].
Наполеон был еще на лошади, когда к нему подъехал начальник штаба Мюрата Бельяр и сообщил, что сразу за Вязьмой неприятель, заняв хорошую позицию, возможно, изготавливается к битве. Император немедленно переехал через р. Вязьму, которая пересекала город, и проехал вперед по дороге на Москву, где авангард уже сбил русские арьергардные части и заставил их отступить дальше, в сторону с. Фёдоровского. Из отчета генерала Бельяра следовало, что Мюрат и Даву не только никак не могли добиться должной координации в действиях пехоты и кавалерии, но в решающий момент чуть было не передрались друг с другом. Мюрат, чья кавалерия еще утром вступила в дело, потребовал от Даву поддержки со стороны пехоты. Не дождавшись ее, Неаполитанский король сам стал во главе частей 1-го армейского корпуса и двинул их вперед. Тогда Даву бросился наперерез, остановил пехоту и прямо перед строем стал порицать Мюрата за его действия, а затем приказал генералам не повиноваться Неаполитанскому королю. Мюрат был взбешен! Возмущению Наполеона, узнавшему об инциденте, тоже не было предела. По его мнению, Даву не только забыл о дисциплине, но и нарушил основные принципы имперской иерархии, позволяя себе третировать зятя императора! Бертье было поручено подготовить приказ о передаче 5-й пехотной дивизии Компана, которая являлась предметом стычки военачальников, под командование Мюрата
[1336].
