Еще 29-го, во второй половине дня, в Царево-Займище, где располагались обе русские армии, прибыл новый главнокомандующий Кутузов. Осмотрев выбранную ранее позицию для сражения, он признал ее негодной и приказал отступить к Гжатску, куда 30-го должен был прибыть с резервами генерал от инфантерии М. А. Милорадович. 31 августа русские армии отошли за Гжатск и остановились у д. Ивашково. Коновницын, который теперь командовал всеми тремя арьергардами, должен был сдерживать противника на западных подступах к городу.
Весь день 31-го части Великой армии двигались вперед, вслед за отходившими русскими, и не встречали сколь бы то ни было серьезного сопротивления. Ближе к вечеру, когда авангард Мюрата уже приближался к Гжатску, Наполеон прибыл в Теплуху, осмотрев по дороге оставленный русскими войсками лагерь возле Царево-Займища. В 5.30 вечера он был в Величеве, где остановился в красивом господском доме вблизи озера
[1353].
4-й корпус Богарне сделал в тот день марш от с. Новое до с. Покровское. В Покровском вице-король остановился на ночь в господском доме, расположенном среди красивого сада с хорошо устроенными дорожками и беседками. Вся обстановка усадьбы была уже разорена, осколки чудесного фарфора валялись по саду, а обрывки картин, выдранных из рам, носил ветер
[1354]. Корпус Понятовского, как и ранее, двигался южнее Большой дороги.
Немного отдохнув вечером 31-го, Наполеон ночью возобновил работу. Продолжая неукоснительно следовать тактике беспрестанно наседать на врага, Наполеон в час утра 1 сентября продиктовал приказ Мюрату выступить в 5 утра, подойти к Гжатску и взять его, даже если враг окажет сопротивление. Богарне, Понятовскому, Даву и Нею было приказано следовать за Мюратом вперед
[1355]. Наполеон жаждал сражения. «Возможно, что в течение нескольких дней у меня будет сражение, – писал он Маре, – и если враг его проиграет, он потеряет Москву»
[1356]. После этого император набрасывает письмо жене. Он пишет, что был рад узнать, что болезнь сына уже прошла; просил, чтобы Мария-Луиза не беспокоилась, если в течение двух или трех дней не будет от него известий (можно было понять, что из-за занятости ввиду подготовки к сражению, а также из-за быстрого продвижения вперед). О здоровье писал, что оно у него хорошее, погода немного холодна, так как уже осень, и просил поцеловать «маленького короля» от него в обе щечки
[1357].
Утром 1 сентября французские войска пришли в движение. Напирая на арьергард Коновницына, Мюрат заставил его отойти в Гжатск и, не останавливаясь, спешно пройти город. В полдень Крейц с Иркутским драгунским и одним казачьим полками, пытаясь сдерживать неприятеля, подходившего с севера, и дать возможность арьергарду беспрепятственно миновать Гжатск, а главное, мост на р. Гжати, был опрокинут. Так как одновременно с юго-запада в пригороды Гжатска вступила кавалерия Мюрата, два полка Крейца с трудом избежали полного уничтожения и, пробравшись полями, отошли к селению Машкову
[1358]. Мост через Гжать русские, вероятно, уничтожили не полностью. Помимо того, что французы не дали им времени, почти весь день шел дождь
[1359], тушил начинавшиеся пожары, и все попытки отступавших казаков поджечь городские склады не увенчались успехом. Поэтому французский авангард быстро прошел вслед за русскими город и двинулся дальше по Московской дороге. Части Мюрата остановились где-то в двух лье слева, в д. Павлово, 5-й корпус – в двух лье справа, по направлению к Будаеву. 1-й и 3-й армейские корпуса – частью в городе, а большей частью вне его, справа и слева. Гвардия частью вступила в город, а частью, как и корпус Жюно, была в арьергарде
[1360].
Утром 1 сентября, когда уже рассвело, Наполеон сел в экипаж и выехал, вслед за войсками, в направлении Гжатска. В 10 утра, когда до города оставалось 10 верст, он пересел в седло
[1361]. Вероятно, где-то в это время к императору доставили двух пленных – одного казака, под которым была убита лошадь, и одного негра, занимавшегося мародерством в какой-то деревне перед Гжатском, заявившего, что он повар атамана Платова. Коленкур в своих мемуарах, а за ним Тьер в своей «Истории» подробно воспроизвели содержание разговора императора с двумя пленниками
[1362]. Они подтвердили известия о прибытии два дня назад к русским армиям Кутузова, который сменил Барклая. «Узнав о прибытии Кутузова, – писал Коленкур, – он тотчас же с довольным видом сделал отсюда вывод, что Кутузов не мог приехать для того, чтобы продолжать отступление; он, наверное, даст нам бой, проиграет его и сдаст Москву… Он расхваливал ум Кутузова, он говорил, что с ослабленной, деморализованной армией ему не остановить похода императора на Москву. Кутузов даст сражение, чтобы угодить дворянству, а через две недели император Александр окажется без столицы и без армии…»
[1363]
В 2 часа дня император въехал в Гжатск. Он проехал город, посетил здание госпиталя, сделал распоряжения о скорейшем восстановлении мостов через Гжать, проехал вперед, рекогносцируя ближайшие окрестности, и только в 9 вечера возвратился обратно в город
[1364]. Помимо тех сведений, которые сообщили Наполеону пленные казак и негр-повар, днем 1 сентября, а также ночью на 2-е стала поступать и другая информация, определенно подтверждавшая готовность русской армии принять сражение в ближайшее время
[1365]. Хотя вместе с тем стало известно о прибытии в русскую армию подкреплений во главе с Милорадовичем (император оценивал эти подкрепления в 30 тыс.)
[1366], это нисколько его, уверенного в победе, не смущало. Предстоящее сражение настолько радовало императора и штаб, что никто не счел нужным даже держать эти новости в секрете. К вечеру 1-го даже в арьергардном корпусе Жюно, заночевавшем возле Теплухи, офицеры без устали обсуждали прибытие Кутузова в русскую армию и скорую баталию. Однако умный Лоссберг в этой связи подумал: «Прибытие Кутузова доказывает также, что его армия, сражавшаяся против турок, тоже в скором времени станет против нас»
[1367]. Было ясно, что в предстоящем сражении на карту будет поставлена судьба всей кампании, а может быть, и судьба Империи.
