Еще во время первой рекогносцировки Наполеон распорядился построить укрепления для защиты этих орудий. Невозможно с абсолютной точностью говорить как о виде этих сооружений, так и о цели, ради которой они возводились. Французские карты (Пресса, Шеврие и Реньо; Пеле; Водонкура; Лабома; Ларрея; и др.), а также попытки позднейших реконструкций (А. В. Нефедовича, Н. Оболешева) дают противоречивую информацию. По всей видимости, это были простые эполементы; центральный – в виде люнета, другие – по типу простых реданов в форме двух земляных фасов, расположенных углом (на большинстве карт и реконструкций их два, у Пресса, Шеврие и Реньо – три), и несколько простых брустверов, довольно беспорядочно расположенных. По Оболешеву, профиль большинства укреплений был 12 футов. Расстояние от них до «большого редута» было примерно 2 км (от южных укреплений – 1710 м). Трудно представить, что и Наполеон, и д’Антуар, и многочисленные штабисты могли настолько ошибиться, чтобы предполагать вести из этих укреплений огонь по Курганной высоте. Скорее всего, Наполеон пытался хотя бы частично обезопасить себя от возможных неожиданностей со стороны русской армии
[1771].
Ложье пишет, что «батареи находились в расстоянии около 850 туазов от главной русской батареи, но их двинули вперед еще на 500 туазов. Русские, вопреки ожиданиям, нисколько этому не противились»
[1772]. Наконец, Наполеон распорядился ночью, к 3 утра, перебросить через Колочь три моста. Вероятно, инженеры 4-го армейского корпуса генерала Ж.-Э.-К. Пуатвэна смогли соорудить их больше. Мосты были легкие, скорее всего, на козлах
[1773]. Располагались они, вероятно, в полукилометре восточнее уровня д. Алексинки и были сконцентрированы, скорее всего, не в одном месте, а на пространстве примерно метрах в пятистах
[1774]. Всего, по нашим подсчетам, у Богарне было около 33 тыс. пехоты и около 7 тыс. кавалерии при 146 орудиях. Реально против Курганной высоты должно было действовать примерно 24 тыс. пехоты, 4 тыс. кавалерии и 132 орудия (мы исключили из расчета дивизию Дельзона с ее 8 полковыми пушками, 21-ю и 22-ю легкие кавалерийские бригады с их 6 орудиями, а также, разумеется, 6 орудий из резерва 1-й пехотной дивизии, приданных батарее Пернети).
3.5.2. Первый бой за батарею Раевского
Ночь с 6 на 7 сентября солдаты 4-го корпуса Богарне провели на сырой земле, возле бледно мерцавших костров либо же совсем без огня. Особенно тяжелы были холодные часы перед рассветом. Ложье из полка королевских велитов Итальянской гвардии жестоко страдал в ту ночь от отсутствия питьевой воды, хотя и лежал «на влажной земле». Наутро итальянские гвардейцы почувствовали себя «наполовину замерзшими», утомленными и невыспавшимися
[1775].
С трудом, хромая на раненную вчера ногу, в 3 утра занял свое место на правом фланге своей роты капитан 30-го линейного из дивизии Морана Франсуа. Он отказался идти в амбуланс, как он сам писал, движимый жаждой славы. В 3.30 части Морана, остававшиеся с вечера 5-го на правом берегу Колочи, понемногу стали продвигаться вперед. Около 5.30 они оказались где-то возле зарослей Семеновского ручья
[1776]. Пожалуй, наиболее тяжелой показалась эта ночь кавалеристам некоторых частей корпуса Груши, которые были вынуждены без проводника, только при свете бивачных огней, через овраги и вброд через Колочь продираться на назначенную им возле Новой Смоленской дороги позицию. Один из офицеров 23-го драгунского полка дивизии А. Лагуссе (Лебрена де Ла Уссе), проделавший этот марш, писал о том, как лошади вязли в топкой грязи при пересечении ручьев и что не было возможности хоть немного отдохнуть или поесть, тем более что командованием «было запрещено разводить огонь, разнуздывать лошадей и даже говорить»
[1777].
Примерно в 5.30 в частях Богарне была прочитана прокламация императора. «В 5.30 часов утра солнце рассеивает туман, – пишет Ложье, – тотчас же новые адъютанты рассылаются во всех направлениях, чтобы окончательно увериться, хорошо ли выполнены приказания, отданные в эту ночь. Бьет барабан, и каждый полковник громким голосом читает своему полку прокламацию императора…» «Мы слушаем, тесно сомкнувшись, ротами, без различия батальонов, на покатости холма, на котором расположилась батарея» (Ложье). «Едва только солнце начало освещать горизонт, – вспоминал Комб, – прискакал адъютант генерала Груши и передал полковнику для прочтения перед полком замечательную прокламацию императора. Едва успели закончить чтение этого воззвания, как показалось лучезарное солнце». Сержант Бертран из 7-го легкого полка дивизии Жерара внимательно слушал это воззвание, которое читал перед его 4-й карабинерной ротой капитан, командир роты. Справа, за Колочью, были войска Морана, среди которых находился и 30-й линейный капитана Франсуа. Французские солдаты кричали «Vive l’Empereur!”. То же кричали и итальянцы
[1778].
Гриуа, вдохновившись словами прокламации, тем не менее решил еще подкрепиться и чем-нибудь более материальным. Пока 3-й кавалерийский корпус и его артиллерия выполняли перестроения и медленно двигались к мостам через Колочь, он отправился к биваку генерала Груши, находившемуся в некотором отдалении, и там вместе с генералом они выпили по чашке неплохого кофе с кусочком хлеба, который оказался у Гриуа в кармане. Генерал и полковник нагнали свой корпус, когда он уже спускался к Колочи, намереваясь перейти ее
[1779].
В 6 утра раздался первый выстрел. Вскоре вице-король отдал приказ войскам Дельзона атаковать Бородино. Около 8 часов бой за Бородино закончился
[1780]. В результате Богарне не только овладел важной позицией на Новой Смоленской дороге, контролируя теперь переправы через Колочь и Войну, но и получил выгодный плацдарм для атаки батареи Раевского. К востоку и севернее с. Бородино заняла позицию дивизия Дельзона. Восточнее села, на покатой возвышенности, разместились орудия батарей 4-го корпуса, берущие во фланг Курганную высоту. Часть батарейных орудий, возможно, была размещена чуть западнее места пересечения Новой дороги с р. Войной.
