Но где были другие французские части, которые должны были его поддержать? «Во время нашей атаки редута, – пишет Франсуа без всякого осуждения, – другие части дивизии были на позиции на плато, занятые тем, что отбивали русские атаки, они не могли оказать нам поддержки»
[1818]. Судя по документам, буквально через несколько минут после того, как Бонами вошел в «редут», дивизия Морана получила удар по правому флангу. Моран попытался быстро перестроить дивизию, но, вероятно, именно в этот момент он был ранен в подбородок. По мнению многих, это парализовало дивизию
[1819]. Три батальона 12-го полка легкой пехоты дивизии Жерара попытались поддержать правый фланг Морана, приостановили русский напор, но исправить ситуацию не смогли
[1820].
Что касается левого фланга войск Морана, то его поддержал 7-й легкий полк 3-й дивизии, который медленно продвигался вперед с самого начала атаки, прикрывая 30-й линейный. Полк, во главе с бригадным генералом Л.-Н.-М. Леклерком, «шел развернутым фронтом до подножия редута, где завязался весьма ожесточенный бой»
[1821]. В рядах 7-го легкого находился сержант карабинерной роты Бертран. Как только полк начал движение к «главному редуту», ядром оторвало голову капитану, командиру роты; на его место заступил лейтенант, но тут же был поражен картечью, переломившей ему бедро. Из строя был выведен картечной пулей и су-лейтенант, а старшего сержанта в тот момент вообще не было. Сержант Бертран, гордый выпавшей на его долю честью, принял командование ротой. «Мы были у подножия редута, – вспоминал он, – два батальона полка, как мне показалось, делали отступательное движение эшелонами, а два других облическое движение. В этот момент полковник приказал мне оставаться на месте». Неожиданно «взвод русских драгун дебуширует от редута при криках ура. Изумленный, я убеждаю мою роту сохранять хладнокровие и приказываю образовать вокруг меня круг, что было с удивительной быстротой выполнено. Не ожидая других команд, мои товарищи начинают батальный огонь…» Драгуны отхлынули, и «полк снова повернул к редуту, но мы должны были еще раз отдалиться»
[1822]. Ложье, который уже вряд ли сам видел это, описывает действия 7-го легкого даже еще более красочно, чем участник боя. «Наш 7-й полк легкой пехоты, атакованный русскими драгунами, моментально разбивается на каре, подпускает к себе русских, затем открывает пальбу рядами. Пальба отличается такой силой, что в мгновение ока площадь покрывается телами людей и лошадей, трупами и ранеными, которые создают вокруг наших батальонов новый барьер. Русская кавалерия исчезает»
[1823].
21-й линейный и два батальона 12-го легкого полка были оставлены генералом Жераром в резерве. Что касается войск Брусье, то они использовались в качестве поддержки левого фланга солдат Морана и Жерара
[1824]. Вся кавалерия Груши продолжала находиться за Семеновским оврагом, оставаясь в резерве и не имея возможности и пространства быстро развернуться и контратаковать русских. Впереди и вправо от кавалерии, вдоль Семеновского оврага, были развернуты орудия Гриуа и, вероятно, некоторые орудия Морана и Жерара
[1825]. Когда солдаты Морана пошли в атаку, огонь французских батарей должен был прекратиться, чтобы не задеть своих; замолчали не только орудия у Семеновского оврага, но и расположенные за Колочью у с. Бородино. Если русские подвижные батареи не переставая во время контратаки вели огонь, то значительная часть французской артиллерии вынуждена была хранить молчание.
Наконец, Итальянская гвардия, находившаяся вдалеке от боя, получила приказ идти вперед только уже во время русской контратаки. Жерар, после ранения Морана принявший на себя командование 1-й дивизией, все, что смог сделать, так это только сдержать напор русских войск и организовать отход к Семеновскому оврагу, через который русские уже не смогли перейти. Богарне, будучи в самый разгар событий еще на левом берегу Колочи, смог взять на себя непосредственное командование только к концу боя
[1826].
В 18-м бюллетене и в рапорте Богарне русская контратака была представлена как массированный удар с целью прорыва французской линии. «Враг, ободренный… успехом, использовал свои резервы и свои последние войска испытать счастья. Приняла участие и императорская гвардия. Был атакован наш центр, который был осью нашего правого фланга», – говорилось в бюллетене
[1827]. В действительности, русское командование не только не намеревалось перейти в решительную контратаку, но и использовало все силы, чтобы остановить «нестройные толпы» (Ермолов) своих солдат, которые в пылу боя погнались за отступавшими французами.
Что происходило к югу от Курганной высоты? Воспользовались ли французы случаем, чтобы бросить в пустующее пространство между батареей Раевского и д. Семеновское массы кавалерии?
Приблизительно в 9.30, примерно в версте юго-западнее батареи Раевского, вывел из леса свою 4-ю пехотную дивизию генерал-майор Евгений Вюртембергский. Впереди лежало совершенно никем не занятое пространство, слева виднелись Литовский и Измайловский гвардейские полки, справа была захваченная французами батарея Раевского. Немедленно 2-я бригада – Минский и Кременчугский полки – двинулась вперед «с музыкой и барабанным боем». В этот момент к Евгению подскакал Барклай-де-Толли: «Видите вы тот редут? – вскричал главнокомандующий. – Он занят неприятелем, но стоит вам только сказать слово, и он будет в руках четвертой дивизии». Е. Вюртембергский повел свои полки в батальонных колоннах к Кургану, но в этот момент показалась французская кавалерия. Дивизия быстро перестроилась в каре и отбила неприятеля. Отступающую французскую кавалерию бросились преследовать драгуны Крейца. Но уже подходившая французская пехота (12-й легкий дивизии Жерара либо части Морана) заставила Е. Вюртембергского построить Тобольский и Волынский полки сомкнутыми колоннами и повести их на неприятеля. После жаркой схватки французская колонна была сброшена «в низину»
[1828].
