Теперь дивизия Лоржа (на этот раз вместе с вестфальцами) некоторое время стояла, приходя в себя после схватки и получая время от времени «подарки» от русской артиллерии. Тильман убеждал дважды раненного майора Шёнфельда поехать в тыл. Тот, отказываясь, в конце концов сказал: «Полагаете, генерал, что теперь я без ущерба для чести могу удалиться?» На это Тильман возразил: «Я полагаю, что не только можете, но я приказываю вам это сделать»
[1920]. Пока тяжелая кавалерия Лоржа стояла на месте, уланы Рожнецкого вправо от них несколько раз ходили в атаку против русской кавалерии, но с переменным успехом. Артиллерия 4-го кавалерийского корпуса была возле правого крыла дивизии Рожнецкого, 2-го – где-то в тылу саксонской бригады
[1921].
Пожалуй, еще более оживленно «провел время» 2-й кавалерийский корпус. Если дивизия Ватье после штурма батареи была, большей частью, где-то во второй линии, то кавалеристы Дефранса из боя не выходили. Когда кавалерия Тильмана была отброшена русскими всадниками еще в первый раз, на поле боя появились карабинеры. Дефранс построил дивизию в полковую колонну на половинных дистанциях, но не смог возглавить атаку – его лошадь была убита, а сам он серьезно расшибся при падении. 1-й карабинерный, увидев, что русская кавалерия прямо перед ним делает фланговое движение, быстро этим воспользовался, опрокинул ее и отбросил. Вместе с отступавшими русскими всадниками карабинеры 1-го полка налетели на каре русской пехоты. Пехотинцы легли на землю, удачно пропустив кавалеристов, но, когда поднялись, были немедленно атакованы полковником Бланкаром во главе 1-го эскадрона 2-го карабинерного полка. Усилия карабинеров оказались тщетными: сколько ни пытались, они не смогли прорвать русское каре
[1922]. Вообще, такого рода кавалерийские атаки без поддержки пехоты приносили мало пользы.
Тем временем 1-й карабинерный полк был остановлен подошедшими частями русской кавалерии и должен был быстро отходить сквозь густые тучи пыли. Левый фланг полка, отходя, не смог уклониться от столкновения с какой-то русской пехотной частью и атаковал ее. Некоторые пехотинцы, бросившись на землю, пропустили кавалеристов через себя, в то время как другие, стоявшие на ногах, в упор расстреливали блестящую кавалерию. Капитан Макро (Macreau), «после того как проехал по животам этой пехоты», услышал позади себя крик; обернувшись, он узнал в кричавшем старшего вахмистра Болонини (Bolognigny), итальянца огромного роста, который, неся штандарт, был ранен и прижат к земле убитой лошадью. Макро спас орла, но не смог спасти унтер-офицера.
1-й карабинерный собрался на восточном склоне Курганной высоты, под огнем русских орудий и ружей. Здесь, уступая просьбам оставшегося без патронов 21-го линейного полка, который, как мы предполагаем, был севернее карабинеров и оборонял левый фланг Курганной высоты, 1-й полк отдал ему свои патроны. Старший адъютант 21-го, выполнив это поручение, попросил о чести пойти в атаку вместе с карабинерами. Сидя на своей маленькой лошадке рядом с настоящими «кентаврами», он смотрелся комично, но сражался храбро. Довольный, он возвратился к своему полку.
В начале 4-го часа пополудни карабинеры 1-го полка некоторое время стояли за артиллерийской батареей справа, пытаясь немного отдохнуть, но командовавший полком начальник эскадрона Артю (Artus) приказал возвратиться на прежнюю позицию. Как раз в это время французская батарея, до того времени молчавшая, будучи усилена орудиями гвардии, открыла опустошительный огонь.
Итак, оба карабинерных полка вновь оказались у восточного склона Курганной высоты. Все время находясь под огнем, карабинеры продолжали с переменным успехом бороться с русской кавалерией. Тем временем пехота вице-короля, покинув «редут», стала продвигаться вперед, и карабинеры отошли за нее, пройдя по флангам и через интервалы ее строя. 1-й карабинерный занял позицию на правом фланге пехоты, рядом с батареей легкой артиллерии. Здесь дивизию Дефранса и застал конец сражения
[1923].
В те часы, когда карабинерные полки боролись к востоку от «редута», где-то рядом с Курганом сидел на земле 14-летний трубач 2-го полка Карл Шеель. Во время атаки ядро раздробило лошади Шееля бедро, и юный трубач плакал, когда должен был прострелить голову своему верному скакуну, чтобы прекратить его страдания. Утирая слезы, Шеель побрел в поисках полка и наткнулся на своего эскадронного командира фон Беркхайма, лежащего в собственной крови. Он был смертельно ранен. Карабинеров, которые несли его в амбуланс, он отправил обратно, сказав: «Оставьте меня, я чувствую, что должен умереть». 14-летний мальчик уложил Беркхайма на солому и подсунул ему под голову седло. Командир отдал Шеелю свои золотые часы и умер. Оставшись один, рядом с телом мертвого командира, мальчишка разрыдался
[1924].
3-й кавалерийский корпус Груши получил приказ идти на врага только тогда, когда уже начались русские контратаки. До этого времени части дивизии Шастеля двигались рядом и сразу за пехотой Брусье, а драгуны Лагуссе шли второй линией, в резерве. Медленно продвигаясь, легкая кавалерия Шастеля вышла на северный фланг уже поверженной батареи Раевского и, несмотря на пересеченную местность, атаковала русскую пехоту 7-й дивизии генерал-майора П. М. Капцевича. После начала ответных контратак со стороны русской кавалерии многим полкам Шастеля пришлось принять самое деятельное участие в разыгравшемся сражении (1-му и 2-му баварским шеволежерским, саксонскому шеволежерскому полку «принца Альбрехта», 6-му и 8-му конноегерским, а возможно, и некоторым другим). Судя по воспоминаниям Ляйсснига, драгунские полки большей частью стояли в резерве («Нам было приказано оставаться на месте в качестве поддержки, а французы яростно бросились на русских»), обстреливаемые русскими пушками («Гранаты рвались у нас над головами, задевая верхушки палашей…»)
[1925].
В целом же Богарне высоко оценил действия кавалерии Груши: «Несмотря на препятствия местности, генерал Груши осуществил прекрасную атаку с кавалерией дивизии генерала Шастеля, которая в этот момент поддержала левый фланг пехоты»
[1926]. Благосклонно отозвался и Сегюр, написав, что Груши «очистил долину по левую сторону редута, но не смог преследовать русских, так как мешали овраги…». Сам же генерал Груши был легко ранен – в грудь попала картечная пуля, которая, правда, проникла неглубоко. Однако генерал приказал Гриуа разыскать вице-короля и сообщить ему, что рана заставляет его покинуть бой и что он передает командование Лагуссе как старшему среди его дивизионных генералов
[1927]. Гриуа пришлось долго разыскивать вице-короля, которого он, наконец, обнаружил «на крайнем левом фланге». Во время поисков Гриуа получил картечную пулю в поясницу, отделавшись, правда, только болезненной контузией. Что же касается Груши, то, судя по воспоминаниям Кастелана, генерал после сражения более страдал от ревматизма, чем от бородинской раны.
