Ко времени переклички 2 сентября в строю (то есть исключая нестроевых) в императорской гвардии было: во 2-й пехотной дивизии (Молодая гвардия) под командованием дивизионного генерала Роге – 3649 человек пехоты и 213 артиллеристов при 8 орудиях; в 3-й пехотной дивизии (Старая гвардия) под командованием дивизионного генерала Кюриаля – 5305 человек пехоты и 815 в артиллерии при 32 орудиях; в пехотной дивизии Легиона Вислы под командованием дивизионного генерала Клапареда – 2608 человек пехоты, 254 в артиллерии при 12 орудиях; в гвардейской кавалерийской дивизии под командованием дивизионного генерала Вальтера – 4000 кавалеристов, 361 человек артиллеристов при 12 орудиях; в гвардейской резервной артиллерии под командованием дивизионного генерала Сорбье – 1184 человека при 37 орудиях. Инженеров Старой гвардии и моряков, приданных резервной артиллерии, насчитывалось 223 человека. Кроме того, в материалах переклички в составе резервной артиллерии Молодой гвардии значилось еще 250 человек при 8 орудиях. Таким образом, без войск при Главной квартире, в императорской гвардии было 11 562 человека пехоты, 4000 кавалеристов и 3300 человек в артиллерии при 109 орудиях
[1968].
Итак, к 11 часам дня 7 сентября, пытаясь синхронизировать окончательный захват Курганной высоты и захождение правым крылом возле Семеновского, Наполеон все-таки решился подкрепить Даву, Нея и Мюрата гвардейской дивизией Роге. Легион Вислы к этому времени уже находился возле слияния Семеновского ручья и Каменки. Но едва солдаты Роге сделали несколько шагов, как император криком приказал остановиться. Генерал-адъютант Мутон, выравнивая ряды, попытался все же продвинуть дивизию немного вперед, но Наполеон, заметив это, повторил приказание
[1969].
Такую же нерешительность, казалось бы, Наполеон обнаружил в отношении использования гвардейской кавалерии и артиллерии. Около 12 часов дня Наполеон приказал бригаде гвардейской кавалерии генерала Кольбера двинуться вперед и сблизиться с войсками Нея, «чтобы быть готовыми развить успех»
[1970]. Генерал Сорбье, начальник гвардейской артиллерии, который следил за событиями сражения вблизи и увидел продвижение русского 4-го пехотного корпуса, известил императора, что русские готовятся к контратаке и что нельзя терять ни минуты. Вместо ответа Наполеон приказал Сорбье прибыть самому в ставку и дать отчет об увиденном. Этот приказ прибыл как раз в то время, когда одна из колонн русских войск пошла вперед. Сорбье должен был ответить, что не может сейчас оставить свои батареи. По свидетельству Шамбрэ, Сорбье, без консультаций с императором, вновь ввел в дело подчиненную ему батарею. Впоследствии в работах Сегюра и других авторов эти перемещения гвардии предстанут как явные свидетельства драматических метаний императора, который то принимал решение бросить гвардию в огонь, то совершенно отказывался от этого шага. В действительности, вплоть до 3 или 4 часов дня император всерьез и не мог задаваться вопросом о прямом и широкомасштабном участии гвардии в сражении. Перемещая Легион Вислы, дивизию Роге и бригаду Кольбера, он только сближал их с армейскими частями, ведущими бой, и планировал использовать части гвардии только как резерв, который, впрочем, при острой необходимости можно было сразу ввести в дело.
Окончательный штурм Курганной высоты и развитие успеха у д. Семеновское пришлось отложить – в полдень северный фланг был атакован русской кавалерией. Источники дают противоречивые свидетельства того, как повлияли на Наполеона эти события. С одной стороны, Пеле и Фэн утверждали, что Наполеон был вынужден сесть на лошадь и лично выяснить обстановку, переехав даже р. Колочь, и приблизиться к Московской дороге. С другой – подавляющее число иных свидетельств, в том числе достаточно авторитетных, об этом умалчивает. Судя по всему, император из района Шевардинского редута примерно до 4 часов никуда не отлучался
[1971].
Только к 2 часам дня окончательно сложилась обстановка, благоприятная для того, чтобы произвести решающее усилие. К этому времени был парирован русский удар на северном крыле. На крайнем южном фланге Понятовскому удалось добиться успеха, и войска Даву и Нея теперь могли смело совершить захождение фронтом влево. В начале 3-го часа был дан приказ об общей атаке. Роль гвардии в этом решающем усилии должна была быть скромной. Бригада гвардейской кавалерии и Легион Вислы предназначались для того, чтобы в случае крайней необходимости подкрепить войска, атаковавшие русский центр. Основная часть гвардейской артиллерии, за исключением 12 полковых пушек Легиона Вислы и 24 орудий «батареи Сорбье», была вне боя. Примерно в 3 часа дня батарея Раевского была взята. Начался жестокий бой к востоку от Курганной высоты, в ходе которого русские ввели в сражение конную гвардию. Но и французские войска, как в центре, так и на южном фланге, были истощены.
Между тем Наполеон, сообразуясь в течение всего дня с данными, непрерывно к нему поступавшими, понимал, что русские ввели в дело почти все войска и остались практически без резервов. Наступил решающий момент боя. Призывы оказать помощь и использовать резервы, обращенные к Наполеону, теперь стали раздаваться все чаще. Совершенно определенно к этому призывали Ней и Мюрат; последний посылал с этой целью к императору не только своих адъютантов, но и, видимо неоднократно, своего начальника штаба Бельяра. К необходимости двинуть гвардию вперед склонялись маршал Бессьер, Дюма, Дарю… «Я еще не вижу достаточно ясно, что происходит на моей шахматной доске», – таков был один из ответов Наполеона на эти призывы
[1972]. «А если завтра будет битва, кто пойдет сражаться?» – возразил император по другой версии
[1973].
Однако Наполеон все же решается ввести в дело всю или почти всю гвардейскую артиллерию. «Отыщите Сорбье, – заявил Лежену император, – пусть он поставит всю артиллерию моей гвардии на позицию, занятую генералом Фрианом… он развернет 60 орудий под прямым углом над неприятельской линией, чтобы раздавить ее с фланга…» «Я мчусь галопом к горячему генералу Сорбье, – повествует Лежен далее. – Он не верит мне, едва дает мне время объясниться и нетерпеливо отвечает: “Мы должны были это сделать более часу тому назад”, – и велит следовать за ним рысью. Немедленно вся эта внушительная масса орудий с лязгом цепей и звоном подков 2000 лошадей спускается, пересекает долину, поднимается по отлогому склону… и пускается галопом, чтобы занять пространство, где бы они могли развернуться»
[1974].
