Несколько более интересной представляется работа известного британского историка Д. Ливена
[519], отличающаяся нетривиальными оригинальными выводами и значительно более активным использованием российских материалов, в том числе и наработок, сделанных российскими авторами последних десятилетий (в том числе и не без обращения к книге американского историка А. Микаберидзе). По мнению автора, сражение при Бородине было своего рода «микрокосмом кампании 1812 года», в течение которой русское верховное командование заставило Наполеона вести войну так, как хотело оно, но не он
[520]. По мнению автора, Наполеон располагал 130 тыс. солдат. Русская армия насчитывала 125 тыс. регулярного войска и 8,6 тыс. казаков. Потери составили 45–50 тыс. у русских и 35 тыс. у французов. Ливен придерживается мнения, что Кутузов действительно собирался сражаться на следующий после 7 сентября день и что он не планировал сдачу Москвы. К сожалению, работе Ливена оказались свойственны и явные недостатки. Так, автор отказался от необходимости глубокой проработки обширного комплекса первоисточников по Бородинскому сражению, совершенно оставил вне поля зрения документальную базу, исходившую от Великой армии, счел возможным не останавливаться на «частностях», хотя именно они нередко могли бы серьезно скорректировать и общие выводы по отдельным главам и по всему исследованию.
Подведем итоги развития британской историографии Бородинского сражения. Полагаем, что характерной ее чертой, несмотря на ряд исключений, является большая степень беспристрастности при оценке событий 1812 г. Стремясь к взвешенному анализу событий, многие британские авторы пытались воспользоваться по возможности всей доступной для них документальной и историографической базой, вне зависимости от ее «национального» происхождения. Нередко английская историография предлагала новые, оригинальные подходы в исследовании 1812 г. и Бородинского сражения – от фрагментарного использования количественных методов до психологических этюдов и униформологии. Наконец, характерной чертой стало пристальное внимание многих британских авторов к внутренней, человеческой стороне событий, когда выявлялись недоступные при традиционном исследовании срезы исторического прошлого. Вместе с тем британская историография демонстрировала и существенные недостатки. В отличие от французских историков, их английские коллеги совершенно игнорировали неопубликованные материалы, предпочитая в лучшем случае вводить в научный оборот малоизвестные публикации. Нередко предлагались «скороспелые» работы, явно рассчитанные на то, чтобы автор мог получить «осязаемый результат» в виде выхода книги, хотя и уступающей по глубине и масштабности опубликованным исследованиям. Наконец, британские авторы, затрагивая как бы вскользь спорные вопросы войны 1812 г. и Бородинского сражения и высказывая о них свое мнение, предпочитают, по большому счету, избегать критического и полномасштабного взвешивания всех «за» и «против». По причине этого решение практически всех ключевых проблем данного гигантского события оказывается вновь отложенным на будущее
[521].
1.4.2. Американская историография
19 июня 1812 г. США официально начали войну с Англией; война продолжалась до 1814–1815 гг. Поэтому события, развернувшиеся в далекой России, могли привлечь к себе только косвенное внимание американцев. И все же пресса, политические круги и даже общественность не упустили из поля зрения того, что происходило на полях Бородина. Если республиканцы и демократы, как правило, симпатизировали победам Наполеона над русскими, которые были союзниками Англии, то федералисты, склонные к соглашению с Британией и представлявшие торгово-промышленные круги Северо-Востока, занимали в отношении России благожелательную позицию
[522]. Со своей стороны, русское правительство через посланника в США А. Я. Дашкова и консула в Бостоне А. Г. Евстафьева, пыталось выступить в качестве посредника в англо-американской войне. В этой связи Евстафьев развернул в Бостоне энергичную деятельность, стремясь создать у американской общественности благоприятное для России впечатление о ходе войны с Наполеоном. 3 декабря 1812 г. его стараниями была опубликована в «Бостон Гэзетт (Boston Gazette)» информация о Бородинской битве. Она оценивалась как «самая кровопролитная, которая когда-либо происходила в современной Европе». Несмотря на то что единственным источником для статьи Евстафьева был 18-й бюллетень Наполеона, количество убитых и раненых в Великой армии он произвольно указал в 50 тыс. человек
[523]. Чуть позже Евстафьев оперативно перевел только что вышедшую в Петербурге знаменитую работу П. А. Чуйкевича, напечатав в приложении к ней критический разбор книги американского журналиста и литератора Роберта Уолша, который являлся американским «первооткрывателем» русской опасности для цивилизованного мира
[524]. Еще позже, в 1814 г., все тот же Евстафьев выпустил сводное издание своих статей, куда вошла и публикация о Бородинском сражении
[525]. Однако те американские круги, которые были настроены по отношению к России враждебно и симпатизировали Наполеону, действовали не менее энергично. Многочисленные статьи в газетах, также основанные на бюллетенях Великой армии, старались создать образ варварской, деспотичной России, вынашивающей захватнические планы. В целом события 1812 г. в России вызвали среди американцев споры, дискуссии и разногласия. Благодаря этому Россия «из почти неизвестной и загадочной страны и какого-то неопределенного географического понятия стала приобретать в глазах американцев вполне конкретные и реальные очертания»
[526].
