Комплектование офицерского состава французской армии 1812 г. также встретило заметные трудности. К тому времени офицерские кадры готовились в нескольких учебных заведениях: в специальной школе в Сен-Сире (имевшей среди своих предшественников и знаменитую революционную Êcole de Mars), выпускники которой служили в основном в пехотных частях; в Политехнической школе, выпускавшей офицеров артиллерии и инженерных войск; в Кавалерийской военной школе в Сен-Жермене, а также в Ветеринарной школе
[621]. Однако общее количество выпускников всех этих военных школ было не столь уж значительным. К концу Первой империи их было не более 15 %
[622]. К тому же почти все выпускники, влившиеся в армию только в 1811–1812 гг., не имели никакого опыта и с трудом выносили тяготы похода. Большинство офицерского корпуса составляли бывшие сержанты, закаленные в боях и имевшие огромный опыт, но не располагавшие достаточными военными знаниями. Фезенсак, принявший после Бородинского сражения 4-й линейный полк, столкнулся, помимо первых двух, еще и с третьей категорией офицеров – теми, кто имел достаточный опыт, знания и хорошую физическую закалку. «Этот класс, – с горечью отметил он, – к сожалению, составлял меньшинство»
[623].
Подготовка к русской кампании обнаружила большую нехватку офицеров. Для укомплектования новых батальонов своего корпуса Даву к октябрю – ноябрю 1811 г. нуждался в 2 полковниках, 10 командирах батальонов и эскадронов, 9 капитанах штаба, 67 капитанах, 117 лейтенантах и 80 сублейтенантах
[624]. В других корпусах ситуация была несколько лучше. В целом же это обусловило быстрое продвижение многих офицеров в должностях и чинах. Хотя особыми преимуществами пользовались те, кто ранее участвовал в военных действиях, особенно в Испании, на офицерские должности пришло множество совсем молодых людей, часто не прошедших должного предварительного обучения. Хотя император все еще демонстрировал открытость военной карьеры для выходцев из старых солдат, но реально они продвигались плохо из-за нехватки образования и из-за препятствий, которые им создавались на уровне штабов
[625]. Уже в ходе военных действий началось массовое производство в офицеры из сержантского состава и повышение офицеров в чинах. Так, 7 августа в Витебске Наполеон произвел в 17-м линейном полку (1-й армейский корпус) в су-лейтенанты 3 старших сержантов, 6 сержантов, 5 аджудан-су-офицеров; в 30-м линейном полку (1-й армейский корпус) – 1 старшего сержанта, 5 сержантов, 1 аджудан-су-офицера, а 12 су-лейтенантов стали лейтенантами. 9 августа в 19-м линейном полку в командиры батальона были произведены второй майор и 2 капитана, 4 лейтенанта стали капитанами, 8 су-лейтенантов – лейтенантами, 4 аджудан-су-офицера, 2 старших сержанта и 2 сержанта – су-лейтенантами. В Дорогобуже 26 августа в 93-м линейном полку (также 1-го корпуса) 1 майор и 1 капитан стали командирами батальона, 2 лейтенанта – аджудан-майорами в чине капитана, 2 лейтенанта – капитанами, 5 су-лейтенантов – лейтенантами, 2 аджудан-су-офицера, 1 старший сержант, 2 сержанта – су-лейтенантами и т. д.
[626] Массовые производства происходили и в самый канун Бородинского сражения. 2 сентября в Гжатске в 24-м легком полку 3 сержанта, 3 аджудан-су-офицера и 3 сержанта стали су-лейтенантами
[627]. То же происходило в других частях. Трудно определить точное количество из-за разрозненности документации, но очевидно, что 5–7 сентября в сражении участвовало достаточно много офицеров, особенно ротного состава, получивших свой чин совсем недавно, а то и несколько дней назад.
В целом, несмотря на ряд серьезных проблем с адаптированием нового пополнения и, особенно, с наличием опытных офицеров, армейские части собственно французской армии выглядели неплохо. Даже офицеры из Молодой гвардии, сравнивая своих солдат с солдатами армейских корпусов, не раз восхищались людским составом 1, 3 и 4-го армейских корпусов
[628]. К Бородинскому сражению остались лучшие.
Особыми характеристиками «человеческого материала» отличалась Старая и Средняя императорская гвардия. Минимальный рост для гвардейских пеших гренадеров был 167,5 см, для гвардейских пеших егерей – 160 см, гвардейских конных егерей – 167,5 см и т. д. Только немногие более малорослые удостаивались чести попасть в их ряды. Для вступления в гвардию обычно необходимо было прослужить не менее 5 лет и участвовать в двух кампаниях. 27 августа в Дорогобуже Лоссберг впервые увидел французскую гвардию: «Вот, это действительно… солдаты в истинном смысле этого слова! – запишет он. – Вообще, я видел людей более крупного роста, но никогда не видел в сборе такого числа бородатых, загорелых и, вместе с тем, интеллигентных лиц. Хотя многие из них были ростом не выше 5 футов 7 дюймов, но зато обладали крепким сложением и мускулистым телом. Я видел, как закаленные в войнах солдаты прошли мимо меня походным шагом, и при этом убедился в легкости их шага и в ловкости, с которою они несли свои ружья и ранцы»
[629]. Лоссбергу вторит капитан Брандт из дивизии Клапареда, приданной Молодой гвардии, наблюдавший Старую гвардию у Смоленска: «Я видел много гораздо более красивые полки, но невозможно было представить себе более внушительных солдат. Я мог бы сравнить их только с русской гвардией, с тою только разницею, что офицеры французской гвардии были исключительно люди пожилые и опытные…»
[630]
По сравнению с частями Старой и Средней гвардии, людской состав Молодой гвардии был заметно хуже. Очевидцы и более поздние авторы отмечали значительные потери в начале русской кампании среди ее солдат из-за усталости и болезней
[631]. Однако в целом, имея на 2 сентября в своем составе вместе с приданными частями 18 862 солдата при 109 орудиях, императорская гвардия являлась к моменту Бородинского сражения по своим боевым характеристикам и физическому состоянию личного состава лучшим корпусом французской армии.
2.3. Великая армия и Единая Европа: национальные и межнациональные структуры
2.3.1. Наполеон и идея объединенной Европы в 1812 году
Глубинный смысл того, что произошло с европейской историей на полях Бородина и в целом в 1812 г., вряд ли можно понять, если рассматривать армию Наполеона только в качестве военной организации. Великая армия 1812 г. была прообразом той Единой Европы, которую пытался создать французский император. Политические, социальные и военные аспекты жизнедеятельности наполеоновской империи оказались настолько тесно спаяны между собой, что военная победа в 1812 г. могла завершиться появлением Единой Европы, а военное поражение почти неминуемо должно было привести наполеоновскую идею единого европейского пространства к краху.
