Вислый сошел с рейсового автобуса около вокзала. Чтобы попасть к дому Люсьен, нужно пройти по перрону на виадук, а потом по виадуку пройти на другую сторону путей. Хуже маршрута и не придумаешь, особенно сейчас, ночью, в форме и без пистолета.
Ну что ж, посмотрим, какие там хохмочки для него у судьбы припасены.
Так и есть. Трое крепких бичей идут по виадуку навстречу. Пока они осторожны, но так будет недолго. Как только они убедятся, что идущий им навстречу офицер безоружен, все изменится за мгновение. Вислый резко повернулся и приготовился бежать обратно, в ярко освещенное спасительное здание вокзала. Но с другой стороны виадука показались еще три фигуры.
Ага, засада!
Бичи не спеша, держа руки в карманах, с двух сторон подходили к Вислому. Для них сейчас главное — это пистолет. Кобуры на поясе нет, значит, это не патруль. Так просто офицерам табельное оружие не выдают. Остается маловероятный, но все же возможный вариант, что это специальный провокатор с оружием в кармане шинели. Бичи подошли вплотную и перегородили Вислому проход.
— Закурить есть? — стандартно обратился бич к Вислому.
— Подожди, — ответил Вислый хриплым от волнения голосом. — Подожди, не бей. Вы Лося знаете? Я его друг.
— Положим, знаю, — ответил один из бичей, внимательно ощупывая взглядом карманы шинели Вислого. — Что дальше, друг? Если ты друг, то как же мы тебя бить станем, с чего ты взял?
Второй бич подошел вплотную к Вислому, достал из кармана пятак и сказал:
— Вот, друг Лося, смотри — это пять копеек.
И подбросил монету вверх. Вислый невольно задрал голову, следя взглядом за подброшенным пятаком. В этот момент бич резко ударил его ребром ладони по гортани. Вислый издал хрипящий звук и, выпучив глаза, рефлекторно схватился за горло. После следующего удара в висок ноги стали ватными, и он осел на асфальт. То, что было дальше, Вислый помнил плохо. Каждый из бичей норовил ударить его ногой по ребрам, а он лежал, скорчившись на земле, и инстинктивно прикрывал локтями живот и голову.
— Ну-ка, давай через перила, — сказал один из бичей и схватил хрипящего Вислого под руки. Два других бича схватили Вислого за ноги и подняли на уровень перил.
Внизу из ночного сиреневого тумана на станцию медленно выкатывался поезд «Пекин-Москва».
Глава 22
Взятие веса
А теперь придется подождать результатов таинственной пробы. Так, кажется, говорил товарищ Бендер, уже не помню, по какому поводу. Не знаю, каково ожидалось Остапу Ибрагимовичу, он был большой оптимист и все-таки мужчина. А мне результатов таинственной пробы ожидается тяжко.
Ожидание тягучее, тоскливое. Делать уже ничего не надо, только ждать… О, Господи… Иногда кажется, что напрасно я это все затеяла. Жила бы себе поживала здесь, в этом безвидном месте. Катилась бы моя жизнь неспешно к своему логическому завершению. Тогда прозвучит печальный сигнал, по которому понесут Людмилу Невзорову вперед ногами на борзинское кладбище. Чем плохо? Как там у Уильяма — «Умереть, уснуть и видеть сны…».
А что же жизнь? Развалюха на окраине Борзи, мясокомбинат, вонючие холостяцкие квартиры, опять мясокомбинат, подсобка у Ирки Ветровой в «Садко», где мы плачем с ней после пятой рюмки из стеклянной банки. Вот и получается, что опять прав мой средневековый умница:
Жизнь — это только тень, комедиант,
Паясничавший полчаса на сцене
И тут же позабытый; это повесть,
Которую пересказал дурак:
В ней много слов и страсти, нет лишь смысла.
[38]
Весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры. Уильям знал в этом толк. Вот только не сказал главного — а кто Зритель? Может, побоялся? Для Кого этот театр, в котором мы — актеры? Кто заварил эту кашу, в которой много слов и страсти, нет лишь смысла? И теперь смотрит на все это сверху?
Хотя нет… Впервые за последние годы, похожие друг на друга, как серый рассвет за окнами нашего с тетей Машей домика, в моей жизни забрезжил смысл, от которого сердце в груди то замирает, то трепещет, как птичка. В это время раздался стук в калитку.
* * *
Дядя Кеша сегодня сыграл пять партий в шахматы в доме офицеров, зашел в буфет, выпил свои шахматные сто граммов, закусил бутербродом с ветчиной и пошел домой. Последнее время офицеров, желающих сыграть с ним в шахматы на деньги, заметно поубавилось. Соответственно убавился и заработок дяди Кеши. Прошел какой-то нехороший слух, что дядя Кеша тайный гроссмейстер и проигрывает специально, чтобы притупить бдительность. Сам виноват, когда играл ту дурацкую серию с пузатым полковником-чемпионом. Ну что ж, пора идти домой, а впредь быть внимательнее. Выйдя на улицу, дядя Кеша вдохнул грудью свежий ночной воздух и посмотрел вверх на звездное небо. Вот чего не отнимешь у здешних краев, так это свежего воздуха и звездного ковра, что колышется над головой. Удивляло это сильно какого-то старинного немецкого философа. Небо над головой и нравственный закон внутри нас.
«А вот и нравственный закон», — подумал дядя Кеша, входя на виадук. Четверо бичей, взяв какого-то стонущего лейтенанта за руки за ноги, собирались сбросить его на рельсы, по которым на станцию медленно въезжал залитый огнями пекинский экспресс.
Ну вот, можно попытаться сделать добро, спасти человека. Зона, правда, учит по-другому. Повернуться и уйти подальше от нехорошего места. Не отсвечивать со своим добром, если не хочешь неприятностей на свою голову. Это первое, чему учит зона. Проверено не раз. Глупо, но вот закричит сейчас дядя Кеша. Вот это и удивляло старого немецкого философа.
— Вы что делаете! — закричал дядя Кеша.
Бичи обернулись на крик и опустили Вислого на землю. Какой-никакой, а свидетель. К тому же местный. Ладно, успеем следующий раз. Пнув напоследок Вислого под ребра, бичи повернулись спинами и быстрыми шагами пошли на другую сторону виадука.
Когда бичи ушли, Вислый сделал попытку подняться на ноги, но острая боль в грудной клетке и печени заставила его опуститься на землю. Вислый отдышался и, цепляясь за перила виадука, снова поднялся на ноги. Пройдя несколько шагов, он опять обессилено опустился вниз. Вислый понял, что самостоятельно идти не сможет. Ни до дома Люсьен, ни в здание вокзала, ни к себе в ДОСы.
Подойдя ближе, дядя Кеша увидел лежащую на земле фигуру в офицерской шинели, вцепившуюся скрюченными пальцами в перила. По жизни дядя Кеша хорошо знал, что значит оказаться в ненужном месте в неподходящее время. Похоже, это тот самый случай. Дядя Кеша развернулся и пошел обратно. Кто его знает, может, пьяный, а может, уже и ласты склеил. Сейчас нужно быстро вернуться в дом офицеров и сыграть пару партий.
— Помоги, — дядя Кеша услышал сзади хриплый голос. — Помоги, батя…
Ну все, опять приключения на свою задницу. Придется помогать, живая душа все же, хоть и офицер. Совесть, бляха-муха! Какая все же зловредная штука. Вроде должна исчезнуть в борьбе за выживание. Ан нет, не исчезает почему-то… Запрограммирована кем-то там, наверху, что ли? По другому не объяснишь.
