Блейк откинул со лба свои темные волосы и повернулся ко мне лицом.
– Зависит от того, нравятся ли тебе дикари.
Возможно, я просто вообразила это, но он так подчеркнул эту фразу, что она прозвучала для меня довольно двусмысленно.
– Для начала я с удовольствием возьму самую спокойную лошадь, – разумно сказала я и улыбнулась лошади, которая повернула голову в мою сторону и покосилась на меня.
Блейк выглядел удивленным, что Январь так отреагировала на меня.
– Значит, ты не настолько уверена в том, что не упадешь, – насмешливо заметил он.
Я покачала головой.
– Нет, это просто означает, что я хочу прокатиться спокойно.
– Хорошо, – сказал он, положив обе руки на забор и окинув взглядом загон. – Тогда давай прокатимся спокойно.
Десять минут спустя я впервые с одиннадцати лет снова была в седле, на лошади, и пыталась подсчитать, какова вероятность того, что после семилетнего перерыва я в самом деле снова упаду с лошади. При этом я успокаивающе погладила шею кобылы, которая нервно дернулась. Видимо, ей не терпелось поскакать со мной по сочным зеленым лугам.
– Готова? – спросил Блейк. Его резко очерченное лицо не выражало никакого возбуждения, и я не могла вынести даже мысли о том, как его трехдневная щетина, вероятно, будет ощущаться на кончиках моих пальцев.
– Да, готова. – Я осторожно сжала пятками бока Января, которая тут же понеслась. – И это действительно ваша самая спокойная лошадь? – крикнула я через плечо, изо всех сил стараясь не дать кобыле сорваться в дикий галоп.
– Лошади реагируют на людей, которых они везут, – ответил Блейк и тихо цокнул языком, после чего черный жеребец тоже пустился вскачь.
Несмотря на то что я была занята собственной лошадью, мой взгляд как магнитом притянул дикий галоп этих двоих. У меня было такое чувство, как будто Блейк слился со своим конем, когда он мчался по пологому склону к верхушкам деревьев вдалеке. Его темные волосы развевались на ветру, и он плотно прижался к спине жеребца, чтобы как можно сильнее уменьшить сопротивление воздуха. Когда Январь увидела, что жеребец уже далеко впереди нас, она тоже не удержалась и галопом поскакала за ним. Я знала, что, применив силу, могу только помешать ей, и вместо этого отпустила поводья. На мгновение Январь подалась вперед, и я наслаждалась всплеском адреналина, когда навстречу мне взвился ветер и лошадиные копыта простучали по свежей траве.
Двигаясь вниз по склону, Январь преследовала Блейка и его жеребца, а я плотно прижимала свои бедра к ее телу. При этом я чуть наклонилась над ее шеей. Грива лошади хлестала меня по лицу, и я чувствовала, как во мне поднимается безграничное чувство свободы, и больше всего на свете мне хотелось громко закричать. Как только я полностью подчинилась ритму животного и внутренне отпустила поводья, мне показалось, что я могу летать. Решение приехать сюда, поездка в Корнуолл, рассказы о Грин-Манор и странные события с Блейком и Престоном – все это отступило на второй план и потеряло смысл. Все, что имело значение, – это биение моего сердца, свист ветра, теплые солнечные лучи на моей коже и запах лошади подо мной. Как я могла так долго обходиться без этого?
Наконец я увидела, как Блейк осадил свою лошадь, и одним плавным движением дал Январю понять, что ей тоже следует притормозить. На этот раз она не сопротивлялась, и я, счастливо улыбаясь, похлопала ее по шее, прежде чем мой взгляд скользнул к Блейку, который, развернувшись на своей лошади, наблюдал за мной, жмурясь. Несмотря на дикую езду, он не запыхался и выглядел почти так же отстраненно, как и раньше.
Несколько локонов упали мне на лицо из-за ветра, и я автоматически расправила плечи. Дядя Эдгар снова уговорил его провести время со мной, и только потому, что поездка вызвала у меня чувство счастья, это еще не означало, что то же самое касается Блейка.
– Январь и правда самая спокойная лошадь у нас, – здраво заметил он.
– Я просто дала ей волю, – сказала я и не была особо уверена, следует ли воспринимать замечание Блейка отрицательно или положительно.
Блейк посмотрел на кобылу.
– Ты, кажется, пробуждаешь в ней другую сторону.
Поводья свободно лежали у меня в руке.
– И… это плохо?
– Этого я пока сказать не могу. – Он перевел взгляд на меня так, словно имел в виду не только кобылу.
На мгновение эти слова и их смысл зависли между нами, и я почувствовала, как на моих щеках проступает румянец.
– А ты ездишь совсем не так плохо, как я думал, – добавил он в следующий момент, соскальзывая с седла.
– Ты тоже не так плох, как я думала, – возразила я, считая, что заметила веселый блеск в его глазах.
– Слезай, тут мы немного погуляем. – Его голос прозвучал так уверенно, что я просто сделала это. Только стоя перед ним на лугу, между лошадьми, я поняла, что он снова отдал мне приказ.
Блейк взял поводья своего жеребца и указал головой в сторону темно-зеленой границы деревьев, верхушки которых возвышались перед нами.
– Куда мы идем? – спросила я, следуя за ним по буйно разросшемуся лугу к деревьям. Январь подняла голову, раздувая ноздри.
– В лесу есть место со свежей травой, которую любят лошади. – Блейк большими шагами направился к деревьям. – Январь разозлится, если я не дам ей поесть там.
От мысли о том, что Блейк делает что-то, чтобы не разозлить свою лошадь, я улыбнулась.
– Чем еще ты обычно занимаешься? – спросила я его, чтобы прервать тишину, пока мы шли бок о бок. – Я имею в виду, кроме езды на мотоцикле, ссор с Престоном и исполнения лошадиных желаний?
– Зачем тебе это знать? – он отодвинул в сторону растущий по пояс папоротник, чтобы расчистить путь, продвигаясь между деревьями с такой уверенностью, что я автоматически почувствовала себя в безопасности с ним.
– Это называется «разговор».
Он развернулся ко мне вполоборота и поднял темную бровь.
– И это то, чего ты хочешь? Завести разговор?
– Я подумала, что это лучше, чем просто молчать.
Он повел своего жеребца вокруг толстого ствола дерева на солнечную поляну с тихо журчащим ручьем.
– Мне нравится тишина.
– Очевидно, – пробормотала я, решив больше ни о чем его не спрашивать, хотя в голове у меня было очень много всего. Непроизвольно я снова подумала о великолепной блондинке на фотографии, которой могла быть только Райли. Они с Блейком выглядели на снимке такими счастливыми, что мне показалось, будто я нарушаю границы дозволенного, всего лишь увидев фотографию.
– Ты сейчас дуться будешь? – Блейк отпустил поводья своего коня. Потом нежно похлопал его по шее, и жеребец тут же наклонил голову, чтобы попить из ручья.
– Мы же не в детском саду, – отозвалась я и тоже отпустила поводья Января, чтобы она могла спуститься к воде, если захочет. Кобыла радостно заржала и тут же набросилась на свежую траву.
