– Хотим ли мы этого? – раздраженно повторила я, когда она наклонилась и расстегнула пряжки своего огромного чемодана.
– Конечно, каждая девушка хочет быть принцессой, я сама с детства мечтала об этом! И ты околдуешь их всех, каждого англичанина, я позабочусь об этом. Но, – она понюхала воздух своим острым носом, морща при этом лицо, – ты и пахнуть должна, как принцесса. А не как лошадь.
Быстро приняв душ, теперь я сидела, завернутая в полотенце, на мягком табурете перед туалетным столиком, на котором теперь были сложены десятки банок и кистей для макияжа.
– Тьфу, – фыркнула Мадлен. – Здесь мало места, но это нас не остановит, n’est-ce pas?
[7]
Я была уверена, что Мадлен ничто и никто не сможет остановить, потому что эта леди была на задании. И хотя я предпочла бы как можно скорее покончить с этим, я, конечно, не могла отказаться от щедрого сюрприза моего дяди.
Поэтому я сидела на своем табурете, пока маленькая француженка зачесывала мои волосы от лица и фиксировала их заколками, прежде чем привычно расстелить на моей кровати черную сумку, в язычки которой были засунуты бесчисленные кисти. Затем Мадлен капнула прозрачную жидкость на ватный тампон и принялась очищать мое лицо. Закончив с этим, она выщипала мне брови.
– У тебя кожа, как у свежего персика, но даже свежий персик может сиять еще больше, прямо-таки светиться. Я художник, перфекционист, ma ma chérie. И сегодня ты будешь выглядеть идеально. – Она быстро погладила мой подбородок. – Ах, что я говорю, ты будешь выглядеть лучше, чем идеально, парни будут стоять в очереди к тебе. – Она улыбнулась мне и достала из косметички салфетку, чтобы накрыть ею зеркало туалетного столика. – Твой дядя хотел, чтобы это был сюрприз, и ты его получишь… и какой! – сказала она, и озорная улыбка промелькнула на ее темно-красных губах.
Так как в любом случае меня уже никто не слушал, я просто коротко улыбнулась.
Затем Мадлен открыла блестящую баночку и начала наносить мне на лицо подушечками пальцев крем.
– И… – сказала она, понизив голос, – ты уже выбрала джентльмена?
Я покачала головой:
– Нет.
Мадлен сделала паузу и выпрямилась. Ее глаза сузились.
– Не могу поверить, это наглая ложь, они же наверняка бегают за тобой толпами.
– На самом деле никого нет, и никто не бегает за мной. – Я ненавидела себя за то, что мне невольно подумалось о Блейке и Престоне.
– Тогда с сегодняшнего вечера обязательно кто-нибудь появится. – Мадлен утвердительно кивнула сама себе. – Потому что принцессе, конечно, нужно одно: настоящий принц.
Я не знала, сколько времени можно потратить на нанесение макияжа, но подтвердилось одно: Мадлен и правда была художницей, которая использовала мое лицо в качестве своего холста. И пока Мадлен рисовала его тонкими взмахами своих кистей, она рассказывала мне, как она попала в Корнуолл.
– L’amour
[8] – я никогда не хотела в Англию, я хотела остаться в городе любви. – Она вздохнула. – Но сердцу не прикажешь.
– И как долго ты здесь живешь?
– Mon dieu
[9], должно быть, уже двадцать лет, – сказала она, убирая с лица прядь черных волос. – Двадцать лет – это долгий срок, l’amour ушла – по крайней мере, любовь к этому негодяю.
– Что же произошло? – быстро спросила я, потому что чувствовала, что Мадлен хочет поговорить об этом.
– Я застала его с другой и выгнала. Я никогда не видела, чтобы он бегал так быстро. – Она хихикнула, как молодая девушка.
– А почему же ты не вернулась в Париж?
– L’amour, ma chérie, любовь. Можно любить не только мужчину, но и страну. И я очень люблю эту страну. В Корнуолле есть свое очарование, с его пенящимися волнами, романтическими бухтами, суровыми скалами и, конечно же, его секретами. Я люблю секреты. – Мадлен продолжала обводить ярко-красным карандашом контур моих губ. – И в этом месте тоже есть свои секреты, не так ли?
Невольно я насторожилась.
– В этом месте?
– Твоя тетя была красивой женщиной, а ее глаза… ma chérie, у тебя ее глаза, – сказала она, не отвечая на мой вопрос. – Такие же темно-зеленые, как леса, такие же глубокие, как бурлящие озера. Она очень скучает по твоему дяде с тех пор, как умерла. – Мадлен глубоко вздохнула, и я надеялась, что она продолжит говорить, но теперь она, казалось, полностью погрузилась в свои воспоминания.
– Ты знала тетю Катарину?
Стилист вздохнула.
– Все знали твою тетю, дорогая. У нее был такой открытый характер, и она всегда была доброй. Я нечасто разговаривала с ней, но каждый раз мне казалось, что она смотрит прямо мне в душу. – Она сделала короткую паузу и велела мне слегка приоткрыть рот, чтобы можно было нанести помаду. – Есть такие люди. Люди, которые видят больше, чем другие. У которых такой взгляд, понимаешь?
Я кивнула, потому что она явно ждала такой реакции, хотя я не очень понимала, что она имеет в виду. Но я хотела, чтобы она продолжала говорить, потому что мне было приятно узнавать больше о моей тете.
– А что за секреты ты имела в виду?
– Ах, это просто такое выражение, – заявила Мадлен, махнув рукой. Но, заметив мой вопросительный взгляд, она добавила: – Просто глупая болтовня.
Маленькая француженка схватила расческу и теперь сосредоточилась на моих волосах.
– Мы сделаем прическу, которая будет очень красивой. Ах, что я говорю, она будет идеальной, – сказала Мадлен с улыбкой, но мои мысли все еще крутились вокруг того, что она сказала раньше.
– Что именно ты считаешь глупой болтовней?
Мадлен с шумом выдохнула, расчесывая мои волосы.
– Я не хочу пугать тебя, дитя мое. Деревенские люди много говорят, когда день длинный, а день длинный, это я тебе могу сказать. А иногда людям здесь просто нечем заняться. – Она на мгновение остановилась и наморщила свой острый нос. – Иногда они выдумывают историю или даже две.
С любопытством я повернулась к ней.
– А какие истории они выдумали?
Маленькая француженка колебалась мгновение.
– Ну хорошо, только ты узнала это не от меня, ясно?
– Ясно.
Она бросила на меня недоверчивый взгляд.
– Даже если ты будешь бояться ночью, будешь трястись и дрожать, ты не расскажешь своему дяде, что я что-то сказала.
– Конечно, нет. – Я сдержала усмешку, потому что находила ее слова совершенно восхитительными.
Она быстро оглянулась, а потом понизила голос:
